УжасыPacпятый купидонстр 2
Светлый фон
Как для автора кишкомотной и экстремальной фантастики, одна из моих самых больших проблем заключается в том, чтобы отделить себя в глазах моих читателей от предосудительных персонажей в моих романах и рассказах. Наверняка у автора таких пропитанных кровью извратов, как "Сочная жертва", "Воскреситель", "Популяция Зеро" и "Его боль", должны быть какие-то глубоко укоренившиеся эмоциональные проблемы, верно? Вы не можете писать о каннибализме, изнасилованиях, пытках и расчленении так наглядно и убедительно, не питая какого-то тайного желания совершить эти действия или (глоток!) фактически выполнив их, не так ли? Что ж, неправильно.

Все известные мне авторы ужасов - даже авторы экстремальных хорроров - являются хорошо приспособленными членами общества и одними из самых приятных людей, которых вы когда-либо хотели бы встретить. Это такие парни, как Эдвард Ли, Брайан Кин, Дж.Ф. Гонсалес, Брайан Смит, Джек Кетчaм - и я. Мы не слюнтяи, изверги-психопаты. На самом деле я не совершаю никаких жестоких и отвратительных поступков, описанных в моих произведениях ужасов, и не фантазирую о них. Они не отражают какого-то глубокого желания садистски насиловать, пытать (если только это не по обоюдному согласию) или убивать. После того, как я пишу сцену жестокого убийства, для меня нередко бывает сидеть и смотреть мультфильмы со своими дочерьми. Моя старшая дочь на самом деле была младенцем, спала у меня на коленях или укачивалась на руках, когда я писал "Его боль", включая ту сцену (да, именно ту). Тем не менее, я боюсь, что эта коллекция может еще больше размыть это различие.

Все известные мне авторы ужасов - даже авторы экстремальных хорроров - являются хорошо приспособленными членами общества и одними из самых приятных людей, которых вы когда-либо хотели бы встретить. Это такие парни, как Эдвард Ли, Брайан Кин, Дж.Ф. Гонсалес, Брайан Смит, Джек Кетчaм - и я. Мы не слюнтяи, изверги-психопаты. На самом деле я не совершаю никаких жестоких и отвратительных поступков, описанных в моих произведениях ужасов, и не фантазирую о них. Они не отражают какого-то глубокого желания садистски насиловать, пытать (если только это не по обоюдному согласию) или убивать. После того, как я пишу сцену жестокого убийства, для меня нередко бывает сидеть и смотреть мультфильмы со своими дочерьми. Моя старшая дочь на самом деле была младенцем, спала у меня на коленях или укачивалась на руках, когда я писал "Его боль", включая ту сцену (да, именно ту). Тем не менее, я боюсь, что эта коллекция может еще больше размыть это различие.