По звуку его голоса Дифин прикинула глубину — в земных мерах длины выходило приблизительно тринадцать целых шесть десятых фута. Поправка на искажение эхом составила плюс-минус три дюйма. Став в дверном проеме, она оглядела лишенную пола комнату, отыскивая что-нибудь, чем могла бы дотянуться до Коди. В комнате не осталось ничего, кроме нескольких картин на растрескавшихся стенах.

— Послушай! — крикнул Коди. — Надо позвать на помощь! Понятно?

— Да! — Мышечный узел в груди у Дифин яростно работал. Теперь она поняла: Кусака искал ее, вторгаясь в жилища человеков и хватая всех, кого находил внутри. — Я найду помощь! — Она повернула от дверей, сбежала с крыльца и кинулась по улице к центру города, сражаясь со свинцовой гравитацией этой планеты и собственными неуклюжими отростками.

Коди прищурил глаза, чтобы в них не затекал пот. Если бы он позволил пальцам расслабиться хоть на волосок, то сорвался бы с трубы и камнем полетел вниз, Бог весть как далеко. Он не знал, сколько может продержаться.

— Скорей! — крикнул он наверх, но Дифин уже убежала. Коди висел в темноте и ждал.

36. ПЕРВАЯ БАЛАБОЛКА ЮГА

36. ПЕРВАЯ БАЛАБОЛКА ЮГА

— Мама! — крикнул Ной Туилли, заходя в дом. — Мы едем в клинику! — Он взял масляную лампу, которую оставлял на столе в холле, и направился к лестнице.

— Мама? — еще раз позвал он. Когда он уезжал с Томом Хэммондом в клинику, Рут Туилли оставалась у себя, в белой спальне, до подбородка натянув одеяла. Вот и лестница. Ной двинулся наверх.

Шестая ступенька оказалась последней. Ной стоял, сжимая сломанные перила и заглядывая в мрачную темную пропасть, поглотившую остальное. Внизу, в глубинах провала, посверкивал крохотный огонек. Разбитая лампа, сообразил Ной. Лужица догорающего масла.

— Мама? — позвал он, но голос сорвался. Лампа осветила трещины в стене. Рут Туилли, Первая Балаболка Юга, молчала. Разрушенная лестница под тяжестью Ноя качалась и стонала, и он медленно отступил к подножию ступеней.

И стал там, оцепенев и дрожа.

— Мама, где ты?

Вышло похоже на плач брошенного ребенка.

В свете лампы на полу что-то блеснуло. Отпечатки ног. Слизистые следы, спускавшиеся по лестнице от этой ужасной дыры. Пятна и брызги серого, похожего на сопли, вещества спускались со ступеней и уходили по коридору вглубь дома. «Кому-то нужна бумажная салфетка, — подумал Ной. — Ну и беспорядок! Мама будет рвать и метать!» Она же была наверху, в постели, под натянутой до подбородка простыней. Разве не так?

Он пошел по слизистому следу в кухню. Вздыбленный искореженный пол, словно что-то огромное уничтожило самый фундамент дома. Ной посветил по сторонам — и нашел мать: она стояла в углу у холодильника в сыром, поблескивающем белом шелковом халате. В рыжих волосах запутались нити слизи, а лицо казалось бледно-серой маской.