Искренняя горячность врача произвела на писателя благоприятное впечатление, взгляд его смягчился. Но потом Фирсов вздохнул:
– Мне уже приклеили метку сумасшедшего. Избавиться от нее непросто.
– Я вам ее не приклеивал. Мало того, я уверен, что вы здоровы. Но мое заключение должно иметь хоть какое-то обоснование. Расскажите, Андрей Николаевич…
Еще несколько минут непонятного ожидания. Павел повернулся, чтобы уйти, но писатель его остановил.
– Хорошо. Только это очень жуткая история. Готовы ли вы к такому?
очень жуткая история– Кто-то же должен выслушивать и жуткие вещи.
– Тогда возьмите. – Фирсов протянул папку.
– Что это?
– Прочитайте. Меня здесь лишили выхода в интернет, но работать позволяют.
– И как мне потом с этим поступить?
– Вам решать. Я и так сделал что мог…
Андрей Николаевич упал на кровать, казалось, вновь потеряв к собеседнику интерес. Врач попрощался и вышел.
Сегодня у Павла было ночное дежурство. Совершив обход, он присел за стол. Рукопись лежала перед ним и словно призывала поскорее начать чтение. Однако было в том призыве что-то пугающее. Фирсов предупреждал, что история жуткая, Павел боялся, что прикоснется к тайнам, которые, может быть, лучше не знать?
Часы на стене тикали, предвещая приближение ночи. Обычно это понятие в психбольнице условное: никакого спокойствия ждать не приходится. Именно когда за окном господствует тьма, внутри некоторых больных просыпаются звери. Звери рвутся на охоту, но, видя запертые двери, бросаются на них и безумно голосят. Как ни странно, сегодня пока царило относительное спокойствие. Все подвигало Павла к тому, чтобы он поскорее начал чтение.
И он решился!
2
2
«…Началась эта история давным-давно, в последние годы существования Советского Союза. Я только что поступил в один из престижных вузов Москвы и, чтобы избавиться от напряжения вступительных экзаменов, был безумно рад сменить обстановку. Такая возможность вскоре представилась: моя мать, актриса театра оперетты, предложила поехать с ней на гастроли в Донецк. Я с радостью согласился.