Крестоносное войско еще недолго стояло в Карфагене, когда на него поднялся враг, более страшный, чем вся сила и хитрость мусульман. Палящее солнце Африки причинило тяжелые болезни, которые в короткое время ужасно свирепствовали среди простого народа и среди знатных господ. 3 августа умер второй сын Людовика, Иоанн Тристан, который некогда начал свою короткую жизнь на Ниле в минуту бедствия и кончил ее опять на африканской земле, в такое же печальное время. Через несколько дней умер епископ Рудольф из Альбано, который сопровождал войско пилигримов в качестве папского легата, а наконец заболел сам король Людовик. Он был уже очень слаб и потому можно было предвидеть дурной исход его болезни. Действительно, Людовик вскоре почувствовал приближение своей смерти. Однако, верный своему долгу и благочестивый, он, пока мог, заботился о крестоносцах, дрожащей рукой написал знаменитое, мудрое и теплое поучение своему сыну и наследнику престола Филиппу, потом погрузился в усердную молитву и скончался спокойно и мирно 25 августа 1270 г. 11 августа 1287 года папа Бонифаций VIII причислил благородного покойника к лику святых.

Смерти одного этого человека было достаточно, чтобы совершенно изменить характер крестового похода. Наследник и нынешний король Филипп III «Смелый» почти не обладал мечтательным паломническим настроением своего отца. К тому же, в самый час смерти святого Людовика, в лагерь пилигримов прибыл король Карл Сицилийский со своими войсками и кораблями и потому крестовый поход мог преследовать только ясно определенные политические и военные цели. Но и при таких обстоятельствах христиане сначала не могли думать ни о чем другом, как о том, как бы прогнать мусульманские силы с поля. Последние со смерти короля Людовика становились все смелее в своих нападениях на лагерь крестоносцев. Поэтому короли Карл Сицилийский, Филипп Французский и Тибо Наваррский принимали бой везде, где могли, сначала несколькими горячими сражениями оттеснили неприятеля из соседства лагеря, затем частью своего флота заняли тунисские воды и наконец еще раз обратили войско мусульман в бегство, неподалеку от их столицы. Этим было выиграно как бы основание к заключению мира. Ни у Карла, ни у Филиппа не было охоты осаждать Тунис, завоевать его и удержать посредством дорогого гарнизона трудно защитимое место. Но эмир таким чувствительным образом узнал силу французов и сицилийцев, что готов был прямо возобновить смиренные отношения, которые он имел прежде к Штауфенам. Несмотря на то, масса христианского войска требовала штурма, т. е. разграбления богатого Туниса, между тем как государи согласились на том, что им было выгоднее, и потому 30 октября[93] был заключен следующий договор. Подданные государей, заключавших договор, могут вполне свободно и безопасно жить в землях обеих сторон, особенно по торговым делам. В областях Туниса не должно мешать христианскому духовенству строить церкви, учреждать кладбища и там громко молиться и проповедовать как на родине. Никто из государей, состоящих в договоре, не потерпит в своей земле мятежных подданных другого. Пленные будут выданы обеими сторонами без выкупа. Христианские короли немедленно очистят область Туниса. Эмир заплатил им в три срока военные издержки в 210.000 унций золота (около восьми с половиной миллионов марок немецкими деньгами), кроме того будет вносить вдвойне прежнюю дань Сицилийскому престолу и отдаст всю невыплаченную дань за пять лет.