Когда мне приходилось во время всеподданнейших докладов касаться антиправительственной работы, я, с одной стороны, замечал, что царь считал мои сообщения преувеличенными, а с другой — у меня создавалось впечатление, что государь все знает, но не высказывает своих мыслей, ошибочно считая несвоевременным что-либо предпринимать до окончания войны против общественных деятелей.

Дорвавшись после революции до власти, интернациональный сброд стал мстить павшему монарху, и печать наполнилась самыми лживыми и гнусными пасквилями по адресу отрекшегося самодержца.

...Но времена помрачения рассудка, по-видимому, проходят: сегодня уже можно в печатном слове уловить начало просветления, благодаря которому люди постепенно дойдут до настоящей оценки высокой личности царя Николая II, своей преданностью св. церкви и горячей любовью к Родине напоминающего древних русских царей.

В сердцах знавших государя императора Николая II память о нем есть и будет священна...

6

6

Невольный уход мой из дому.

В начале июля в бывшем суворинском «Вечернем времени», переименованном в «Вечерние огни», передовица, написанная неким Гольдштейном (кажется, евреем), представляла из себя выпад по моему адресу. Через двое суток выпад повторился в той же газете, но за подписью Ксюнина, сотрудничавшего на войне с А. И. Гучковым. Смысл этих статей был тот, что генерал Воейков, являющийся, по мнению их авторов, виновником трагической гибели государя Николая II, гуляет по Петрограду на свободе. Третьего выпада не последовало, вероятно, благодаря возмущению, высказанному редакции по поводу этих статей знакомым мне врачом, пользовавшимся в то время большим престижем.

В последних числах июля к нам на дачу приходил несколько раз какой-то солдат, который говорил прислуге: «Ваш генерал должен скрыться — иначе он будет арестован».

3 августа в половине седьмого утра в дверь спальной постучала девушка моей жены и испуганным голосом крикнула, что приехали с обыском. Наскоро накинув на себя халат и платок, жена побежала в нижний этаж дачи навстречу неожиданным гостям, а я открыл все двери и стал прислушиваться к тому, что творится. Старший из прибывших (как потом оказалось, бывший лейб-гусар) предъявил жене ордер на мой арест. Совершенно случайно жена моя сказала посетителям то же, что и вся наша прислуга, а именно — что я дома не ночевал. Получив на свой вопрос о месте моих ночевок ответ жены: «Какая жена знает, где ее муж ночует?» — солдат сказал: «Вы его пришлите в районный Совет». Затем он обратился к своим спутникам со словами: «Товарищи, поехали».