Видя, что город весь выгорел, крымцы ушли в степь, уводя в рабство, как пишут, 150 тысяч пленных. Огромная, густо населенная столица обратилась в сплошное пепелище. Много лет спустя, в 1589 году, Флетчер увидит такую картину: «Число домов, как сказывали мне, во всем городе по исчислению, сделанному по царскому повелению (незадолго до сожжения его крымцами), простиралось до 41 500. Со времени осады города татарами и произведенного ими пожара (что случилось в 1571 году) земля во многих местах остается пустой, тогда как прежде она была заселена и застроена, в особенности же на южной стороне города … Таким образом, теперь Москва не много более Лондона».

Поражение было не только сокрушительным, но и унизительным – ведь царь даже не дал врагу сражения. Князь Курбский издевательски назвал Ивана «бегуном и хранякой [трусом] перед басурманским волком».

Хан отправил к Грозному гонца с оскорбительными словами и потребовал отдать Казань и Астрахань. Иван на Астрахань соглашался, на Казань – нет, и Девлет-Гирей объявил, что на следующий год придет уже не за добычей, а за «венцом и главой» русского царя. Окрыленный легкой победой, хан, кажется, и в самом деле вообразил, что может завоевать всю Русь. «Города и уезды Русской земли все уже были расписаны и разделены между мурзами, бывшими при крымском царе, какой кто должен держать, – сообщает Штаден. – При крымском царе было несколько знатных турок, которые должны были наблюдать за этим: они были посланы турецким султаном по желанию крымского царя. Крымский царь похвалялся перед турецким султаном, что он возьмет всю Русскую землю в течение года, великого князя пленником уведет в Крым и своими мурзами займет Русскую землю».

Летом 1572 года Девлет-Гирей привел войско, о численности которого летопись опять рассказывает небылицы, однако оно и в самом деле было очень велико – должно быть, сорок, а то и пятьдесят тысяч воинов. Известно, что в нашествии участвовали ногайцы, адыгейцы и даже контингент турецких янычар.

Теперь хан обошелся без обходных маневров. Он уверенно шел прямо на Москву, перед которой собрались все наличные русские полки: 12 000 дворянской поместной конницы, 3 800 казаков, 2 000 стрельцов и какое-то число никем не посчитанных ополченцев. Иван Грозный держался вдали от боевых действий, в своей Александровской слободе.

Примечательно, что в момент смертельной для страны опасности русским войском командовал земский полководец князь Михаил Воротынский, при котором вторым воеводой состоял опричник князь Дмитрий Хворостинин.