Креатив прибыльщиков сильно раздражал людей, а настоящего дохода давал не так уж много. Хваленый гербовой сбор, про который так много написано, в 1724 году, то есть через четверть века после своего введения, дал в казну всего 17 тысяч рублей, примерно 0,2 % бюджетных поступлений. Налог на бороды, еще одно громкое обирательство населения, дал вовсе смехотворные 297 рублей 20 копеек.

В сущности ничего принципиального во всей этой суетливой деятельности не было. Боярская дума и в допетровские времена, без всяких прибыльщиков, постоянно ломала голову, каким бы косвенным налогом обложить население дополнительно – и все время что-то придумывала.

Просто Петр с его любовью к регламентации и указотворчеству отрегулировал подобное вымогательство и возвел его в доблесть, потому что главный девиз петровской России можно было бы сформулировать так: «Наивысшее благо – польза государства». А пожалуй, что и единственное.

Заключение. Россия становится империей

Заключение. Россия становится империей

Попробую дать оценку событиям этой эпохи, настолько изменившей жизнь страны, что мне кажется правильным называть постпетровскую Россию «четвертой» по счету модификацией государства.

Предыдущая, «третья» Русь несколько отклонилась от классической «ордынской» системы, созданной во второй половине пятнадцатого столетия Иваном III. Девиация объяснялась рядом объективных причин. Прежде всего – кризисом царской власти. Из-за пресечения династии трон существенно подрастерял ореол сакральности, совершенно необходимой для державы чингисхановского извода. Первым Романовым пришлось поделиться властными полномочиями сразу с несколькими институтами, чей престиж очень поднялся во время освободительной войны: во-первых, с боярством, выдвинувшим в цари одного из своих представителей; во-вторых, с церковью, духовно возглавившей сопротивление; в-третьих, с Земским собором, потому что настоящими героями национального возрождения были земцы-ополченцы.

Возникшая после Смуты гибридная конструкция, стоявшая одной ногой в Азии, другой – в Европе, оказалась довольно шаткой. Высокая мобилизирующая способность и строгая «вертикальность» управления, несущие опоры «ордынской» модели, расшатались, но не привились и новые европейские тенденции со ставкой на рост городов, промышленность, торговлю и, шире, частную инициативу.

В семнадцатом веке Московское государство успешно действовало только там, где не сталкивалось с серьезным сопротивлением: на пустых просторах Сибири да в борьбе с разваливающейся Речью Посполитой. Всё заметнее становилось отставание России от быстро развивающихся западноевропейских стран, всё острее ощущалась потребность в выходе к торговым морям. На решение последней задачи требовались силы и ресурсы, которых не хватало.