– Се муж. И воевода знатный.

– Знать, Свенальд! Я с ним сражался при Игоре, когда водил кентурию… К нему я тоже слал послов. Он умертвил или способствовал погибели всем трем князьям Руси из рода Рурика. А Святослава отказался выдать. Сказал, он люб, служу за веру.

– Что предлагал ему?

– Что можно предложить, коль златолюбец? Хотя и в прошлом?.. Много давал, не согласился.

– За веру потребна цена другая…

– Не согласится выдать князя! Он в старчестве сошел с ума!

– Цена! Во всем важно, какую цену назвать! Кому и в чем.

– Ты предлагаешь разорить Империю?

– Обогатить ее. И за обиды воздать. А ты в уплату долга свои легионы приведешь на устья рек и берега морей, где мы рабами были – суть господами над миром. Ужель ты пошлин не платил хазарам?

– Я бы привел… Но чем возьмешь Свенальда?

– Старшие сыны князя во гневе на Люта, от коего он бежал и ныне скрывается, – поведал каган. – Подставлю им Свенальдича… А он последний сын Свенальда, рожденный от жены любимой, обиды не простит, в отместку выдаст князя.

– Добро, – помедлив, согласился царь. – Покончишь со Святославом – главу его доставишь мне.

– Нет, император. Глава его принадлежит ни мне, и ни тебе.

– Кому же?

– Тому, кто правит миром.

По обыкновению, вернувшись из похода, Свенальд убрал коня, отмыв его от вражьей крови, после чего меч отточил: то ли латы у ромеев крепче стали, то ли булат слабеет от времени – зазубрины на лезвии, как стариковский рот. Исправив все дела, он ощутил тоску: недоставало священнодейства, ритуала, когда он, получивши мзду за ратный труд, прежде чем отправить ее в землю, уединялся в киевских хоромах и не являлся день, два, три – смотря сколько получил за труд. Никто не ведал о сей страсти, даже старая служанка, когда он запирался в своих покоях, не смела постучать и оставляла пищу и питье под дверью.

А воевода старый бросал на пол ковер персидский, вытряхивал суму со мздой и, на колена опустившись, рукою бережной сначала злато разбирал, раскладывал по чести, и лишь затем, подобно ювелиру или старьевщику, рассматривал монеты. Были затертые, так что не различить, чья она и кто изображен, были совсем древние, отрытые из кладов, курганов и гробниц; и были новые, на коих чеканный профиль нынешних царей, князей и королей блистал и радовал бы очи, однако же Свенальд такие в тот час же отбирал и засыпал в горшок. Ему приятны были те, что постарше. Наемник старый за жизнь свою во множестве позрел монет всех стран и государств, и узнавал на них властителей, как свою родню. Порой, колдуя над златом, он вел с ними беседы и вспоминал, с кем воевал из них, сколь войска было на ратном поле и кто победу одержал. И выходило, со многими он бился, и многих победил, и многие его одолевали, но он обиды не держал – лишь усмехался.