Но рублевый ренессанс продлился недолго. Поддержание статуса сверхдержавы требовало все новых и новых затрат. Собственных средств на это у государства не хватало. Десять лет, до 1840 года, Канкрин продержался без внешних займов, но затем пришлось их возобновить. К концу николаевского царствования долг иностранцам будет почти втрое больше, чем при Александре Первом.
Николаевский кредитный билет
Но и этого было недостаточно.
Все дороже и дороже обходилась ненасытная железная дорога. А с 1848 года резко возросли военные траты, и прежде немаленькие.
Венгерская кампания стоила государству займа в тридцать пять миллионов. Крымская – еще одного, уже в пятьдесят.
Пришлось печатать кредитные билеты так же, как раньше печатали ассигнации. Снова «поплыл» курс. К 1855 году государственный долг по кредитным билетам достиг 356 миллионов, а суммарная задолженность правительства по внешним и внутренним обязательствам докатилась до астрономической суммы в 1,2 миллиарда. При любителе жесткой дисциплины Николае финансовая система в конце концов оказалась в несравненно худшем состоянии, чем при неорганизованном Александре.
Российское государство надрывалось, поддерживая свою военную мощь. В 1850 году оно тратило на армию и флот 57 процентов бюджета. Главный геополитический соперник Англия обходилась 28 процентами.
В конечном итоге в этом и состояла основная причина провала николаевской финансовой политики.
Социальная структура
Социальная структура
В середине девятнадцатого века после новых приобретений Российская империя занимала территорию в 18 миллионов квадратных километров, на которой проживали почти 70 миллионов человек.
При этом естественный рост населения происходил медленно, в среднем 1 процент в год. Средняя продолжительность жизни была короткой, всего 30 лет – верный признак социального неблагополучия. Женщины рожали много, в среднем по семь-восемь раз, но четверть младенцев не доживала до года и больше половины детей – до пяти лет. Мешали приросту населения и тяжелые условия, в которых существовало подавляющее большинство народа. Крепостная деревня всё больше впадала в нищету. Насколько несвободные крестьяне жили хуже свободных, видно по демографии. За последние 25 лет крепостного права вольное сельское население увеличилось на двадцать с лишним процентов, а помещичьих крестьян осталось столько же.
Кроме того, рост замедлялся из-за эпидемий, частых неурожаев (на николаевское тридцатилетие пришлось четырнадцать голодовок) и, конечно, из-за того, что сотни тысяч мужчин, фактически пожизненно взятых в солдаты, не обзаводились семьями.