— Вы слыхали, — говорят в очереди, — оказывается, из чикагского яичного порошка можно прекраснейшим образом делать кексы.

— Что вы говорите?! Их яичный порошок сделан из нефти, от него химией воняет за версту.

— Нефтью стали рак лечить.

— В России теперь у каждого рак души, а тут нефть бессильна.

— Что же вы предлагаете?

— Нагайку. Прекрасное лекарство.

— Я б яичным порошком большевиков кормил, от него брюхо пучит и газоном-с отходит.

— Сударь, здесь дамы.

— Какие это дамы? Проститутки.

— Они же старухи!

— А вы старых проституток не видели? Особый смак! А вон в вуальке — спекулянтка. Э, милиционер, махорки нет?

Милиционер обернулся, чтобы ответить, и заметил серые спокойные глаза Постышева. Минуту он вспоминал, где видел эти глаза, а вспомнив, легонько толкнул локтем товарища.

— Влипли, — прошептал он, — комиссар тут.

— Можно вас в сторонку? — сказал Постышев милиционеру.

Не дожидаясь ответа, комиссар перешел улицу и вышагивал до тех пор, пока очередь не исчезла, растворившись в тумане. Он остановился возле тумбы, на которой были расклеены афиши. Сразу же полез за папиросами, закурил, зло отшвырнул спичку, нахмурился и, не оборачиваясь, тихо спросил:

— Ну?

Трое — за его спиной — молчали.

Постышев резко, корпусом развернулся.

— Нищенствуем? — гневно спросил он. — Подачку клянчим?

Милиционер — тот, что постарше, — поднял голову, и Постышев увидел, как тряслось его одутловатое, с желтизной лицо.