В это время в воротах показалась маленькая Марта. Ее вела за руку Эльза. С косичками, развевающимися на ветру, Эльза казалась старшей сестрой девочки… Обе быстро приближались, но, дойдя до середины двора, когда уже можно было разглядеть каждого солдата в лицо, Марта вдруг вырвала ручонку и вприпрыжку бросилась к Юзефу Варшавскому.

Она бежала, пока он не подхватил ее на руки.

Марта лепетала что-то, как лепечут трехлетние дети, но Юзеф отлично понимал ее; он покачивал ее на руках и в то же время отвечал ей серьезно, неторопливо, словно убеждая ее в чем-то очень важном для них обоих.

Иоганн, появившийся откуда-то, остановился, словно смущенный чьим-то взглядом, и, спрятавшись за фурой, незаметно следил за встречей Юзефа и Марты.

Эльза, попытавшись сначала догнать Марту, остановилась невдалеке, так, чтобы видеть девочку. Потом медленно приблизилась к солдатам.

Большая часть женщин, стоявших у ворот, двинулась вслед за Эльзой.

Девочка обхватила ручонками шею Варшавского, ища возле воротника шинели местечко, куда бы она могла зарыться носиком.

Варшавский кинул взгляд в сторону фуры: лошади нетерпеливо били копытами, а сынишка Берты важно восседал на козлах. Заметил ли ефрейтор старого Иоганна, укрывшегося за фурой?

Но это теперь не имело никакого значения. Юзеф поднял девочку, вытянув руки, чтобы лучше вглядеться в нее. Он посмотрел на нее, нахмурившись, словно в глаза ему бил ветер, быстро поцеловал ее в обе щечки и передал Эльзе.

— Поеду ли я до Польши? — произнес он горько, снова вспомнив вопрос Краюшкина. — Не знаю… Не знаю…

Солдаты и женщины молчали.

— Товарищ Варшавский, — раздался вдруг голос Бутнару. — Послушай-ка, Юзеф!

Григоре взял Варшавского за руку и придвинулся к взволнованному, печальному товарищу.

— Поедем ко мне домой, а? В Молдавию. Слышишь? У нас куда ни посмотришь — всюду сады и виноградники. Кругом зелено, и люди мягкие, добродушные. Поедем, Юзеф? Вот увидишь: земляки мои всегда рады честным людям и умелым рукам. Сколько нам надо будет там сеять, сажать, прививать!

— А что ты умеешь делать, браток? — полюбопытствовал Онуфрий, удивляясь, что ему никогда не приходило в голову спросить об этом Юзефа.

— В самом деле, какая у тебя специальность, ты чем занимался до войны? — спросил Краюшкин.

— Я был ювелир, — печально ответил тот.

Наступило неловкое молчание.

Эльза, почувствовав напряжение этой минуты, тихонько отошла в сторонку.

— Как так ювелир? — не сдавался Вася, словно удивленный тем, что есть на свете и такая профессия.