– Козел, – только и фыркнул себе под нос Леха, стягивая со стола кусочек дешевой колбасы, от которой пахло острыми специями и влажной бумагой. Соленые огурцы, безвкусные чипсы, жгучая морковка по-корейски, подсохшие куски хлеба… Леха торопливо подъедал все подряд, боясь, что не успеет. За столом снова чокнулись, крики разнеслись по комнате, а из хрипящих колонок полилась заунывная мелодия. Собутыльники родителей, качающиеся из стороны в сторону, тут же поднялись как по команде и, придерживая друг друга под локти, закружились тенями по залу, напоминая сломанных заводных кукол.

Отгоняя от себя прогорклый табачный дым, Леха всматривался в их некрасивые и постыдные танцы, думая, что все эти люди больше напоминают живых мертвецов.

В школе не лучше: учителя нудят и взрываются криком, а с безмозглыми одноклассниками даже за гаражами не покуришь после уроков… Домашнее задание Леха в последний раз делал больше месяца назад – классная бледнела и драла глотку, пытаясь что-то объяснить, но ему было все равно – и зачем нужен этот бред? Пусть зубрилы учатся.

Поморщившись, Леха поискал глазами маму. Она сидела на том же самом диване, что и он, только в самом дальнем конце. И, пока отец отплясывал в центре зала, дергаясь как умалишенный, мать обнимала какого-то хмельного мужика, хихикая в его небритую шею.

Лехе хватило одного взгляда, чтобы все понять. Он выскользнул из комнаты тенью, едва поспевая за своими ногами. Щеки, покрытые жесткой щетиной, горели.

Дверца, ведущая в небольшой стенной шкаф, скрипнула протяжно и успокаивающе: два коротких металлических всхлипа и шепот дерева, скребущего по полу. Леха случайно задел рукой забытую сумку, и она рухнула на пол, пряча в себе лишь пару испачканных учебников и кипу смятых листов. Сумка уткнулась в Лехины ноги, словно побитая собака, но он одним пинком загнал ее в угол.

Внутри все клокотало. Не удержавшись, Леха изо всех сил саданул рукой по облезлому дверному косяку, и костяшки привычно вспыхнули острой болью. Не полегчало. Леха ненавидел сейчас все на свете: и эту дурацкую сумку, и пьяную мать, и пропахшую нечистотами квартиру… Он краем глаза заметил отражение в кривоватом зеркале, что украшало бедную прихожую, и не узнал своего лица.

Растрепанные жидкие волосы, впалые глаза, массивная челюсть и лиловый синяк на скуле. Откуда он?..

Да черт его знает.

Лехе было все равно. Оскалившись своему отражению, он забрался в укрытие, плотно прикрыв за собой скрипучие створки. Глухо звякнула металлическая щеколда. В узкий шкаф почти не проникал мутный желтоватый свет, и полутьма эта была Лехиным извечным спокойствием.