Уполномоченный привел Нурсулу в контору и запер там вместе с колосками, навесив на двери огромный замок.

— Вы не имеете права!.. Кто вам дал право держать ее взаперти без суда?! — гневно спросила мама.

— Но и нельзя оставлять на свободе того, кто ворует, — убежденно ответил товарищ Алтаев.

— Да разве это воровство?

— Я же сказал: с вами мы будем говорить в райкоме. А сейчас занимайтесь своими делами и не мешайте мне исполнять свой долг. Распустились здесь, в тылу!

Было ясно, что упрямого уполномоченного маме не переубедить. Она взяла меня за руку, и мы пошли домой.

— Ничего, все будет хорошо. Попугает он Нурсулу и простит, — сказал мама, успокаивая себя.

Однако уполномоченный взялся за дело по-настоящему. Составил акт, вызвал милицию из районного центра, и та увезла Нурсулу. Рассказывали, как Нугман заступался, просил оставить ее, но милиция будто бы ответила ему: «Нельзя! Кого-то следует наказать, чтобы другим стало неповадно. Иначе завтра в открытую начнут воровать». А уполномоченный вроде бы и самого Нугмана обвинил: «Слабость проявляешь, председатель. Потакаешь расхитителям народного добра». И еще очевидцы говорили, что двое детей Нурсулу и ее старая мать долго бежали за полуторкой-грузовиком, на котором увозили арестованную в район, а потом упали в дорожную пыль и лежали до тех пор, пока их не подняли моя мама и другие женщины и не увели домой.

А через день-два я, забежав в контору за мамой, оказался свидетелем разговора мамы с Нугманом.

— Ничем уже не помочь Нурсулу, — говорил председатель. — Время сложное, тяжелое. Есть приказ: ни зернышка не оставлять в земле! Все для фронта! Все для победы!

— Но ведь колосья остаются, — возразила мама. — Почему же судят того, кто их подобрал, а те, по чьей вине они остались, ходят как ни в чем не бывало, ничуть не виноватые?

— В конце концов их тоже накажут, — сказал Нугман.

— Кого? — спросила мама. — Мальчишек, которых посадили на старые машины?

— Что ты, Багилаш, мы должны сказать им спасибо, — смутился Нугман.

— Вот видите. А Нурсулу, наверное, будут судить.

— Будут, — вздохнул председатель.

— Тогда пусть судят весь аул! — крикнула мама. — Мы все подбирали колоски. Одни чаще, другие… хоть раз да подбирали. Выдать одну Нурсулу, а самим остаться в стороне?

— Багила-ай, оставим этот разговор! — взмолился Нугман.

— То есть как оставим? А дети Нурсулу? Ее больная мать? Что будет с ними? О них вы подумали?

— Думаю. Уже голова кругом идет.