Он соскочил с седла, попрыгал, согревая себя… От слепящей белизны кружилась голова… Внезапно кто-то мягко толкнул его в спину. Конечно же, как всегда неслышно, подошел Пегий — вожак табуна. Ласково прикоснулся теплыми губами к щеке Ардана, шумно задышал ему в ухо. Ардан погладил его, сам теснее прижался лицом к голове Пегого, сказал:

— А нового письма от отца еще нет… Двадцать дней, а то и больше письмо с фронта сюда идет. Ждем. Такие вот дела…

Ардан верит, что конь понимает все его слова. Вот и сейчас стоит, слушает — будто напряженное внимание, сочувствие в его больших, фиолетового отлива глазах…

При Пегом за табун можно не опасаться: ни одна лошадь не отстанет, не потеряется, не посмеет самовольно отбиться от других…

И как гордился Пегим, своим питомцем, табунщик Сэрэн — отец Ардана! В последний, прощальный день отец шел по дороге, держась за край повозки, мольба была в его словах:

— Сберегите Пегого… Сохраните этого коня! Без него наш табун не табун. Прошу…

Стариков просил, жену свою, Ардана…

А у Ардана к Пегому любовь не меньше. В один и тот же день оба они, мальчик и конь, стали известны всему аймаку…[1]

Было это незадолго до войны.

Ардану тем летом пошел одиннадцатый год. Все дни каникул он проводил в седле, возле отца.

В Шаазгайте после окончания посевной только и было разговоров про сур-харбан — ежегодный спортивный праздник со скачками. Всех волновало: кто же отстоит честь родного колхоза, какого коня можно выставить на скачках? Ведь на сур-харбан в аймачный центр съедутся люди со всех улусов. Будут и кони что надо, и опытные наездники… Тут стыдно лицом в грязь ударить!

Табунщик Сэрэн на вопросы земляков пожимал плечами. Чего, мол, попусту слова тратить: в первых не будем, но и в последних не окажемся — какие-никакие, а добрые лошадки и у нас есть… И каждый считал: Сэрэн сам будет участвовать в состязаниях.

Когда же настал заветный день, Сэрэн объявил, что на сур-харбане за колхоз выступит его сын Ардан — причем на молоденьком пегом жеребце. Готовил он жеребца с апреля — лишь снег стаял и степь подсохла… Приучал его к сыну, а сына три месяца с седла не спускал…

Старики промолчали. Однако каждый, наверно, подумал: что́ мальчик в сравнении с опытными конниками? Как будет выглядеть простой табунный жеребчик рядом с благородными рысаками? В аймаке столько породистых, чистокровных скакунов! Отозвался лишь бригадир Яабагшан — заметил язвительно:

— Голову напекло — такое придумал?

Отец ничего не ответил.

Когда же в аймачном центре Ардан занял место у трибуны рядом с другими наездниками, кто-то из зрителей крикнул: