Тем временем из гроба доносилась громкая возня. Я, кажется, почти поверил в то, что сборщик налогов воскрес, потому что так возятся обычно пробуждающиеся от тяжелого сна. Далее послышались глухие стоны. Вскоре я увидел за моей дверью в темноте фигуру убитого, который, держась за дверной косяк, не то медленно покачивался, не то, шатаясь, входил в мою комнату. Впрочем, вскоре он исчез в темноте. Хоть я в своем неверии и попытался еще раз усомниться в увиденном и услышанном мною, но призрак, или мертвец, или оживший труп развеял мои сомнения достаточно жутким образом: всей свинцовой тяжестью своего тела он повалился на мою кровать — точнее, на меня самого, холодной спиной упав на мое лицо, так что мне почти нечем было дышать.

Я и сейчас еще не могу понять, как я остался жив, потому что мой ужас можно было назвать, по меньшей мере, смертельным. Я, должно быть лежал в глубоком обмороке, поскольку когда я, находясь под этим жутким грузом, услышал колокольный звон и решил, что уже час ночи — долгожданный конец часа духов и момент моего спасения, — то было уже два часа.

Без труда можно представить себе весь ужас моего положения. Вокруг меня — запах тления, на мне — вдруг задышавший, подогретый труп, хрипевший, словно перед вторичной смертью; сам же я лежал наполовину окоченевший — то ли от страха и пережитого обморока, то ли под тяжестью трупа весом в добрый центнер. Все муки дантовского ада — пустяки по сравнению с ситуацией, подобной моей. У меня не нашлось сил выкарабкаться из-под разлагающейся плоти, желавшей умереть на мне вторично; да если бы их и хватило, мне недоставало для этого мужества, поскольку я отчетливо ощущал, что несчастный, который после первой большой потери крови, вероятно, потерял сознание, был принят за мертвого и с польской бесцеремонностью брошен в гроб; только теперь он, видно, по-настоящему боролся со смертью. Он, казалось, был не в состоянии прийти в себя или окончательно умереть. И я не в силах был препятствовать всему происходившему на мне самом, словно мне суждено было стать последней подушкой для сборщика налогов.

Вряд ли я не поддался бы искушению посчитать все случившееся со мной со дня моего прибытия в Бжзвезмчисль кошмарным сном, если бы не осознавал с предельной ясностью и во всех деталях всю бедственность моего положения. И все-таки мне бы удалось в итоге поверить в то, что вся эта жуткая ночь с ее привидениями есть сон, и не более, чем сон, если бы не новое событие, которое еще более ощутимо, чем все предшествовавшее, убедило меня в реальности происходившего здесь.