Я позабыл о старой коровенке, Ришке, хотя ее роль в поддержании существования семьи весьма велика. Однажды ее хотели продать, но мясник, взглянув на ее зубы, сказал: «Эту говядину и собака не прожует» — и отказался купить.

Купойи же весело потирая руки, изрек:

— Эй-ей, если у нее мясо и неважное, зато молоко по-прежнему отменное. Пусть остается у нас корова.

— Но она уже даже и кормиться не хочет, — рассмеялась Купойине.

— Ничего, мать, ничего. Будем мелко нарезать ей картофель и размалывать в кашицу в ступке. Пусть еще поживет с нами, бедолага.

Все, именно все было здесь старым — будто Мафусаил оставил здесь свое хозяйство, и оно так и сохранилось с тех пор. Винце поймал где-то ворона, сделал ему клетку и повесил ее под стрехой. Ворон тоже был очень старым, и Винце неустанно повторял:

— Говорят, ворон долго живет, может даже до двухсот лет дожить. Но я вот присматриваюсь к нему и скажу, что все заботы об этом проходимце легли на мои плечи.

Через сад протекал ручей (он был самым старым в усадьбе); к ручью попить водицы прилетал воробей, совершенно белый, седой воробей, словно подкрашенный известью; он пришелся по душе старой хозяйке, и стоило ей завидеть его в саду, как она бросала ему хлебные крошки. С тех пор воробей повадился в сад — ему понравилось быть дармоедом. Позже он настолько осмелел, что залетал и в сени и там путался под ногами — сам нуждающийся в опеке старый хитрец тянулся к старикам. Особенно маленький плутишка благоволил к хозяйке. Иногда он даже вспархивал к ней на плечо и, как цыпленок, ковылял вслед за ней в каморку и в погреб.

И, однако, весело жила эта старая маленькая усадьба, населенная древними существами. На дворе по весне расцветал куст сирени, а осенью в беседке показывались виноградные гроздья, и как летом, так и зимой морщинистые лица стариков светились добродушием и хорошим настроением. Бедность, правда, часто заглядывала в ворота, кралась вдоль ветхого, расшатанного забора, а иногда и забредала в дом. Но Пали она не касалась, потому что старики вечно оберегали его и, как стеной, защищали своей любовью. И хоть он, к чести его, и старался преодолеть эту стену, сие ему очень редко удавалось. Но все же в усадьбе еще никогда, наверное, не было такого веселья, как в тот день, когда Пали начал ходить на службу.

Дело в том, что если всевышнему было угодно сделать плодородным поверхностный слой земли Баната, то здесь, в верхней Венгрии, он начинил жидковатую на поверхности землю сокровищами в глубине. В соседнем селе Вернё была каменноугольная шахта, и, поскольку старики в меру своих сил и познаний поднатаскали юного Купойи в школьных науках, инженер шахты взял его себе в помощники.