— Он не припадочный. Это прием. Он тебя хочет разозлить. Разозлишься — про защиту забудешь. Подставишься.

Сергей любил слушать поучительные речи своего тренера, в прошлом известного боксера. Особенно любил, когда тренер выражался научно. Это с ним обыкновенно случалось, когда он вспоминал о своей незаконченной диссертации. Точнее, неначатой. Лет семь назад Кривенчука сбили с толку доброжелатели, внушив ему мысль, что он должен написать диссертацию, дескать, при его таланте это в некотором роде нравственный долг перед обществом. Кривенчук, как все люди, падкий на лесть, в это поверил, и с тех пор лучшей его похвалой ученику было обещание: «Я тебя, милый мой, введу в главу диссертации!»

В первом раунде Курдов вроде случайно заехал Сергею по затылку открытой перчаткой. В клинче прошипел в ухо: «Погоди, гад!» Ненависть, которую он излучал, можно было потрогать. Она была вязкого чернильного цвета. Сергей не испытывал обычного опьянения боем. Ему стало скучно. «Животное, — подумал он презрительно. — Просто животное». Отдыхая, пожаловался Кривенчуку:

— Чего он добивается?

Тренер взглянул подозрительно:

— Держись, Сережа, не обращай внимания. Прошу тебя, держись!

То, чего опасался Кривенчук, случилось в середине второго раунда, после того, как мытищинский головорез обозвал Сергея подонком. Мутная волна хлынула Сергею в голову. Сон слетел с души. Он прозрел и увидел перед собой коварного врага. Точно железная пружина в нем распрямилась. Из груди вырвался хриплый скользкий смешок. Звериная ловкость появилась в руках. Курдов уклонялся и не падал. Зал взревел. Сергей ничего не слышал. Он сослепу натыкался на встречные несильные толчки. Тугой звон в ушах поднялся до неба. Судья остановил бой и велел противникам разойтись по углам. Сергей сказал тренеру:

— Я не виноват, Федор Исмаилович. Вы же понимаете.

— Достал он тебя, достал!

— Черт с ним!

Сергей зубами пытался развязать шнуровку. Ему было стыдно, тоскливо. Быстрее убраться отсюда. Домой. Но где же тут уберешься, если попал в полосу невезения. У выхода наткнулся на ухмыляющегося Курдова. Хотел пройти мимо, не удалось. Тот загородил дорогу.

— Что, доволен? — спросил Сергей без особого любопытства.

— Ты извини, браток, — Курдов жмурился, как сытый кот. — Мне этот финал — во как нужен. Это мой последний шанс. Для тебя бокс забава. Ты же студент. А я восемь классов имею, не более того. Мне слава нужна.

— Вот как. Зачем тебе слава?

— Это сейчас к делу не относится. Но ты меня извини, понял?

— Понял. Я тебя не извиняю.

Сергей Боровков трясся в автобусе и с улыбкой думал об этом странном парне, который жаждет славы и умеет имитировать ярость по системе Станиславского…