И он, отшвырнув подальше от себя мотыгу, перемахнул через грядку. Схватил Лариску за смуглую горячую руку, повыше локтя, и чуть ли не силой потащил ее к белой, в цвету, калине, стыдливой красавице, смирнехонько стоящей на этой урожайной приречной полосе.

— Пусти! Ну, пусти же, Олег! Я не слепая, сама дорогу вижу! — незлобиво, больше для порядка, проворчала Лариска. — И так уж кое у кого языки чешутся!

Олег беззаботно хохотнул. Но Ларискину руку все же выпустил из своей широкой лапищи. Съязвил:

— Хо-хо! Им не привыкать! У клубного крыльца новые скребки приколотили… ей-ей для кумушек! Пусть и чешут свои языки!

Прибавив шагу, Лариска первой нырнула под дерево, осыпанное и белыми цветами, и дождевыми бисеринами.

Неуклюжий, угловатый Олег, намеревавшийся так же проворно, как Лариска, поднырнуть под опустившуюся чуть ли не до земли отяжелевшую ветку, задел за нее мосластым плечом, и его обдало градом дождинок и медвяно-дурманящим, с горчиночкой, запахом цветущей калины.

— Ой! — приглушенно вскрикнула Лариска — весело и боязливо в одно и то же время, прикрываясь руками от ледяных капель.

Она сидела на корточках, спиной к Олегу, слегка пригнув к земле голову. Он слышал ее учащенное дыхание, волнующее кровь, он видел на ее бледно-загорелой, красиво изогнутой шее дрожащую капельку, и у него темнело в глазах.

Сколько томительных дней охотился Олег за этим вот счастливым и желанным мигом! И упустить его было бы непростительно.

Жмуря глаза и холодея сердцем, словно бы намереваясь броситься в морскую пучину, Олег наклонился и поцеловал Лариску в шею. Поцеловал в крошечную ямку с нежнейшим пушком, куда спускались с затылка крутые кольца волос.

— Не хватало еще этого! — вскричала — опять же приглушенно — Лариска, с необычайной ловкостью выскальзывая из Олеговых рук. С той же завидной расторопностью она повернулась к парню разгневанным лицом, занося над ним кулаки.

И Олег покорно уронил ей в колени круглую, точно арбуз, голову. Ожесточенно забарабанила Лариска кулачками по его чугунно-коричневой спине, туго обтянутой майкой, липкой от пота и дождя.

Улыбаясь про себя блаженно, Олег в это время думал: «А под левой грудью у Лариски тоже есть махонькая пестринка? Такая же родинка, как и у Соньки? Есть или нет?»

— Хватит! Ишь развалился! — сердито, чуть не плача, сказала тут Лариска. — Я все кулаки измолотила о его бесчувственную спину, а ему и горя мало!.. Ну, кому я говорю?

Медленно поднял голову Олег и так же медленно отстранился от Лариски — насколько позволяла позади обжигающая крапива.