— У меня в мыслях не было обременять вас своим присутствием… Мне показалось, что я вас… затруднил, предложив чем-нибудь помочь?..
Ей показалось странное что-то в его глазах, — смущение как будто? Мелькнуло, может быть, он обиделся, что она так резко оборвала разговор в рядах. Сказала торопливо:
— Я спешила, недослушала вас… там, у Кувшинникова…
— Помилуйте!.. — воскликнул он, тоже торопясь, выхватил у молодца пакеты и положил в задок.
Помогая Дариньке сесть в коляску, спросил почтительно-осторожно:
— Вы позволите к вам заехать?..
Сразу она не поняла:
— Но мы же завтра домой, и очень рано…
— Не здесь, в Ютове?.. На Зуше вы были добры…
— Да-да, конечно… пожалуйста… — спешила она кончить разговор, — это для солдат, вы говорили…
— Да… — перебил он, держась за край коляски. — Вы помните, сказал я тогда… с вами можно быть только искренним?.. — он как будто старался найти слова — И я с первой же встречи это понял!.. Ваше Ютово для меня…
— Уютово… — невольно поправила она.
— У-ютово?.. как чудесно, У-ю-тово!.. — в восторге воскликнул он. — …Имело в моей жизни… не могу проезжать мимо без волнения…
«Почему он так говорит?..» — тревожно мелькнуло Дариньке. Он поднял шляпу, как бы прощаясь, и продолжал сбивчиво, торопясь:
— Я понимаю… вам странно, что я так занимаю вас
Эти слова Кузюмов буквально выкинул из себя, и они страшно смутили Дариньку. Она сказала сбивчиво, почти в испуге:
— Что вы, что вы?.. совсем я не думаю о вас дурно!.. Я так мною хорошего слышала про вас…
— Это все ваша доброта… хорошего нечего обо мне сказать… — отмахнул головой Кузюмов, — разве что