— Да-да, не надо плакать… Теперь уж все равно… Сказать по правде, он говорил, что у меня глаза как две черные терновники после дождя. Такое случалось со мной: нет-нет да и поплачу от тоски и одиночества… А он ведь и сам был одинок. Впрочем, что это я?.. — Голос ее обрел проникновенность. — Да-да, я любила его! И люблю… Уж кому-кому, а вам-то известно, что я могла быть… его дочерью. Могла бы стать и женой. И сегодня это у меня, как вчера.

Я не то чтобы удивился, что на свете есть особенная любовь этой женщины, но при последних ее словах ощутил такую радость, от которой сердце мое забилось легко и ровно.

Сегодня, как вчера… Вчера и сегодня!

Всякий раз, когда мы встречались, он рассуждал примерно так: «Что такое «вчера и сегодня»? Интервал так себе, считай, сутки — ровно восемьдесят шесть тысяч и четыреста секунд. За это время, скажем, скоростной самолет пролетит не менее двадцати тысяч и двухсот километров. Скорый поезд Москва — Киев простучит в два конца. И даже твоя древняя машиненка, при средней скорости километр в минуту, забросит пассажира на тысячу четыреста сорок километров…» Он полюбился мне с той самой первой встречи, три года назад. Тогда я «забросил пассажира», то есть его, к кургану, у подножия которого уже сегодня вырыта могила, чтобы завтра этот человек навсегда скрылся в ней.

Светлана Тарасовна сказала:

— Николай Васильевич позавчера позвонил мне из больницы, попросил, чтобы я привезла ему томик Ленина. Вчера я привезла, но… немного опоздала. Какие-то минуты!.. Я знаю: это из-за меня. Была бы я рядом, я бы успела дать ему нитроглицерин. Я бы… Я бы вдохнула ему свою жизнь…

Я подумал: может быть, это сон?! Все — сон: телеграмма о смерти друга, получив которую, я тут же сел в свою «древнюю машиненку» и повел ее со скоростью, как он говорил, превышающей все моральные возможности; и черный кружевной шарф на голове Светланы Тарасовны; и сам я — рядом с ее безутешной печалью. Я хотел бы, чтобы это было так, если бы она еще не сказала, как ей стало страшно, когда она увидела Николая Васильевича мертвым…

Вокруг нас залегла такая тишина, в которой вдруг неимоверно громко стали раздаваться звуки маятника настенных часов, неумолимо отсчитывающих дольки времени среди стеллажей с книгами уже умерших и еще остающихся жить авторов…

Мы молчали долго и тяжело…

Часть первая КУПАВНА

Часть первая

КУПАВНА

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В тот год на Херсонщину пришла необычно поздняя весна. Потом растянулись майские холода и зарядили проливные дожди. Лишь где-то в середине июня высветилось небо, и только-только припекло солнце — на обочинах проселочных дорог разом заполыхали полевые маки. Народная примета возвещала — быть богатому урожаю! Впрямь, широко и могуче раскинулась степь и предтече затянувшегося начала страдной поры.