– Говорит «Транс-Америка», рейс два, ложимся на курс два-ноль-пять. Уходим с десяти тысяч, – передал Энсон Хэррис Кливленду.

Когда самолет начал снижаться, болтанка усилилась, но с каждой минутой они были ближе к цели и надежда на спасение росла. Теперь они приближались к невидимой воздушной границе, где Кливлендский центр передаст их Чикагскому. После этого еще тридцать минут лета, и они войдут в зону наблюдения аэропорта Линкольна.

Энсон Хэррис проговорил негромко:

– Вернон, вы, конечно, понимаете, как я расстроен из-за Гвен… – Он умолк, потом нерешительно добавил: – Что у вас там с ней, меня не касается, но если я по-товарищески могу быть чем-то полезен…

– Ничего не требуется, – сказал Димирест. Он отнюдь не собирался раскрывать душу Энсону Хэррису, который в его глазах был хотя и отличным пилотом, но типичной старой девой в штанах.

Димирест уже пожалел о том, что так разоткровенничался несколько минут назад, когда чувства взяли верх над сдержанностью, а это случалось с капитаном Димирестом не часто. Лицо его стало замкнутым – обычная маска, под которой он привык скрывать свои переживания.

– Восемь тысяч футов, продолжаем снижаться, – передал Энсон Хэррис центру наблюдения за воздухом.

Димирест, следуя заданным курсом, неуклонно вел самолет на снижение. Глаза его в строгой последовательности перебегали с прибора на прибор.

А мысли снова невольно возвратились к этому ребенку – его ребенку, появившемуся на свет одиннадцать лет назад. Он долго колебался тогда – не мог решить, не признаться ли во всем Саре. Они могли бы удочерить эту девочку, вырастить ее как родную дочь. Но у него не хватило духа. Он побоялся, что его признание будет слишком большим потрясением для Сары, что она не согласится взять ребенка – ведь в каком-то смысле он служил бы ей вечным укором.

Но потом – к сожалению, слишком поздно – он понял, что был к Саре несправедлив. Конечно, его признание должно было потрясти и оскорбить ее… Так же, как и теперь, она будет потрясена и оскорблена, если узнает про Гвен. Но со временем ее умение приспосабливаться к обстоятельствам взяло бы верх. Несмотря на всю ограниченность Сары и ее пустопорожний образ жизни, несмотря на ее мелкобуржуазные замашки, любительские потуги в живописи и клубное честолюбие, Димирест знал, что он может положиться на ее преданность и здравый смысл. Вероятно, это и делало их брак прочным, думал он, ведь даже сейчас он не помышлял о разводе.

В конечном счете с помощью Сары все как-нибудь обошлось бы. Она заставила бы его некоторое время помучиться, вымаливая у нее прощение, может быть, довольно долго. Но потом она все же согласилась бы взять ребенка, и, уж конечно, ребенку страдать бы не пришлось. Об этом Сара позаботилась бы – это в ее характере. Если только…