— Ну что ж, друзья мои, — сказал Стрельцов, разливая по бокалам шампанское, — первый тост за виновницу торжества, нашу отважную курилочку. — И, обращаясь к Леночке, сказал: — Будь здорова и счастлива!

— Буду! — закричала девочка и стремглав выбежала на улицу, где ее поджидал Николай Громов с большим букетом курильских магнолий.

14

Если бы мне выпало счастье увидеть девяносто девять курильских чудес из ста, минуя Горячий пляж, никто бы, вероятно, не поверил, что я побывал на Кунашире, потому что это чудо природы никак нельзя обойти.

Погода с самого утра приглашала в дорогу. Птицы только начинали свои моционы, и, достаточно наглядевшись на них в предыдущие дни, я решил отправиться на Горячий пляж, куда можно, по желанию, добраться и на машине и пройти пешком.

Но мне не хотелось лишить себя удовольствия прогуляться вдоль побережья. А чтобы успеть до прилива вернуться обратно в Южно-Курильск, сяду на какую-нибудь попутную машину.

Иду у самой кромки залива, лавируя между огромными серыми валунами, то круглыми, как ядра, то острыми, как надолбы.

Кто же разбросал по всему берегу эти многотонные ноздреватые камни, о которые разбиваются могучие волны океанского прибоя?

Оказывается, это всего лишь застывшие брызги вулканической лавы. Но если это только брызги, то каких же чудовищных размеров достигают основные продукты вулканического извержения?

В старинных «Вестниках новостей», где собраны отчеты русских путешественников «в отдаленные Курильские острова», в частности — в интереснейшем отчете о научной экспедиции сибирского дворянина Антипина («как приказано было ему объехать на большой байдаре для собрания... потребных для Санкт-Петербургского императорского натурального кабинета разных достопамятностей»), сохранилось несколько описаний деятельности кунаширских вулканов.

«Извержение сопровождалось выбросом дыма, пепла, от которого небо сделалось черным-черно, раскаленных камней, которые с оглушительным грохотом падали на скалы, дробясь и шлепаясь в море. Красная кипящая лава струилась по склонам горы бесчисленными ручьями, придавая вулкану ночью такой вид, будто он увешан угасавшими фонарями. Лава, стекая в море, остывая, шипела, и это шипение было слышно далеко. Выкидной лес на берегу был обуглен так же, как и трава сожжена и убита... Но любопытно, что, нисколько не смущаясь сильным извержением из кратера и более тихим у подошвы горы, бесчисленное количество кайр, чаек, бакланов водворялись на выступах утеса, кладя яйца. При каждом грохоте и шлепанье камней, катившихся вниз, тучи птиц с криком отлетали, а несколько минут позже возвращались на прежнее место...»