— Чтобы у меня без этого самого. Сразу же утоплю.

— Так уж и утопишь? — недоверчиво протянула самая старшая, с наколкой повыше запястья: «Умру за горячее чувство».

— Только пикни еще! — с мужеством подтвердил Григорий.

Девушки послушно притихли на корме, рассматривая его, как музейную редкость. Потом, освоясь, затянули было какую-то песню, но старшая коротко их одернула:

— Стоп. Шеф не любит.

Так и молчали до самой пристани.

Девушки помогли вытащить кедровку на берег, и Григорий подумал озадаченно, что навряд ли ему удастся спихнуть ее в одиночку.

— Ну пока, шеф, — сказала старшая. — Заходи в общагу, спроси Колодкину Нинку, это я.

— Ладно, — пообещал Григорий, пожимая ей руку. — «Я умру за горячее чувство».

— Но-но! — вывернулась она, словно Григорий собирался ее обнять.

— Я обязательно к тебе приду, и сегодня же! — твердо сказал он, содрогаясь в душе от этого решения.

Девицы двинулись своей дорогой, Григорий отправился по больничным делам. В райздраве он опять оробел. Затевать скандал там он не решился, хотя таковой и был запланирован по программе. Инспектриса оказалась миловидной участливой женщиной, с приятным мягким голосом. Она подписала заявки на препараты, расспросила о ходе практики, и Григорий с удовольствием проговорил с ней минут пятнадцать. Попрощавшись, он еще малость постоял в темном коридоре под впечатлением разговора. Кривая дверь приемной сама собой отошла, и он хотел было уже прихлопнуть ее, чтобы не дуло таким замечательным людям, как вдруг услышал, что говорят о нем. Говорила инспектриса:

— По-моему, Курбатов прав насчет этого парня: самый настоящий пентюх. Полчаса рассказывал, что у них в поселке нет девушек и дружить не с кем. Человеку девятнадцать лет.

— Размазня, — согласилась секретарша.

— Через полгода кончит училище. Ну какой из него фельдшер-акушер? Вот послушайте, что Курбатов в характеристике пишет: «Считаю, что Бобков человек бесхарактерный, непростительно доверчивый и наивный. Такие ходят на поводу у больных и из жалости могут не решиться на чрезвычайный шаг, чем могут принести непоправимый ущерб… Кроме того, был случай, когда Бобков отдал весь подотчетный спирт местному алкоголику…» Вот что пишет Курбатов. А у Курбатова — опыт.

Григорий слушал, не веря ушам.

— Вот, значит, как, — пробормотал он пришибленно.

В висках у него сделалось невыносимо горячо.

Опомнился он в мясном магазине. В полном отупении вспомнил о заказе кассира — купить ветчины и, растолкав очередь, стал твердить продавцу:

— Мне пять кило ветчины, пять кило, пять.