Давно ли так необычно было, что наши уже там, в Восточной Пруссии, в Германии, а теперь привычно звучали в приказах и сводках названия немецких городов.

И вот ещё одно название — «Берлин»!..

Не минуло и недели с того тёплого майского вечера, когда мир узнал о падении германской столицы, как неведомыми путями распространился слух: война окончена! Толпы собирались возле репродукторов на площади в восемь вечера, в одиннадцать — в те часы, когда из Москвы передавали последние известия. И — расходились, так и не услышав самого желанного.

Долгожданную весть радио принесло утром девятого мая. И начался этот день — немного суматошный, беспорядочный и какой-то семейный, да, семейный, потому что неожиданно все оказались знакомыми, с которыми можно было поговорить, пошутить, посмеяться, и никто этому не удивлялся. Рассказывали о мальчике, который родился утром и которого назвали Иосифом в честь товарища Сталина, успев даже зарегистрировать в загсе, хотя был нерабочий день, — специально открыли загс по такому случаю. Говорили о каком-то военном, собравшем незнакомых людей и закатившем им пир горою. Много передавали таких историй, неизвестно, что тут было правдой, что — выдумкой, но верить хотелось всему, так всё это было хорошо.

Виктор с самого утра отправился на улицу. Он шёл без всякой цели, да и не надо было цели — неудержимо хотелось просто так выйти, затеряться в толпе, быть среди всех, когда все — Виктор был уверен — чувствуют одно и то же.

Улица встретила его шумом, движением, песнями, смехом. Из открытых окон разноголосо кричало радио. По тротуарам, запруженным народом, трудно было пройти, и Виктор сошёл на мостовую. Впрочем, и здесь людей было не меньше. Машины, пробираясь среди прохожих, часто гудели, но милиционеры не замечали нарушения правил…

Виктор ловил обрывки разговоров в толпе. Он любил это: будто ворвёшься на мгновение в чужой мир и сразу же уйдёшь из него. Ни начала, ни конца, — один лишь эпизод, и ты сам придумываешь десяток своих начал и концов, грустных и весёлых, серьёзных и смешных, — по настроению. Но сегодня не надо было особенно раздумывать над этим: в разных вариантах всюду витала одна и та же тема.

Пожилую женщину, оберегая от толчков, поддерживает под руку другая, молодая, и быстро-быстро говорит:

— Вернётся Петя домой, вас, Мария Николаевна, оставим по хозяйству, а сами…

И было ясно начало: четыре года войны, две женщины — молодая и пожилая, работающие где-нибудь на заводе, напряжённые дни, тревожные ночи, — обычная история двух женщин, муж и сын которых ушёл на фронт. И так же был ясен конец: скоро, очень скоро вернётся их Петя, несколько дней назад, может быть, штурмовавший рейхстаг, и всё будет так, как они решили…