Серафина
(внезапно, с благоговением).
(Переводит дыхание, чтоб не зарыдать.)
(Мечется в разные стороны.)
Бесси. Флора, пошли! К черту блузку!
Бесси
Флора. Нет, нет, минуточку. Со мной такое не пройдет.
Флора
Серафина. Отправляйтесь в Нью-Орлеан, раз вы так сходите с ума по мужчинам. Подцепите какого-нибудь, но только на улице, не в моем доме, рядом с прахом моего мужа. (Школьный оркестр играет военный марш. Грудь Серафины бурно вздымается. Она прижимает руку к сердцу и будто забыла, что должна уходить.) Мне совершенно все равно, что там за мужчины. Да пусть делают, что хотят. Пусть хиреют, пусть лысеют, пусть наряжаются в мундиры, пусть срывают платья с девчонок и швыряют кульки с водой из окон отеля. Мне совершенно все равно. Я помню мужа, его тело юноши, его волосы, густые и черные, как мои, кожу, гладкую и нежную, как лепесток желтой розы.
Серафина
(Школьный оркестр играет военный марш. Грудь Серафины бурно вздымается. Она прижимает руку к сердцу и будто забыла, что должна уходить.)
Флора. И сам он был, как роза.
Флора
Серафина. Да, да, роза…
Серафина
Флора. Ничего себе, роза макаронная. Гангстер. Убили потому, что гашиш под бананами возил.
Флора
Бесси. Флора, пошли.
Бесси
Серафина. Мои родные все крестьяне. Батраки, а он… он был из помещиков, из синьоров. Я ночами не сплю и вспоминаю, а вспомнить есть чего. Такое мало кому дано. Да и не мало кому, а просто – мне одной! Одной! Такое не забывается.