— Хорошо. Деньги там, в кармане.

Равнодушный ко всему, Джуд закрыл воспаленные глаза, болевшие от дневного света, и, казалось, вновь задремал. Арабелла взяла его кошелек, тихо вышла из комнаты и, одевшись, направилась к дому, который они покинули накануне вечером.

Не прошло и получаса, как она появилась из-за угла вместе с подростком, катившим тележку, нагруженную пожитками Джуда и кое-какими вещами, которыми она пользовалась во время своего короткого пребывания у него на квартире. Джуд был до того плох после злосчастной вчерашней попойки и терзался такими душевными муками от потери Сью и от сознания, что поддался Арабелле в своем полузабытьи, что, увидев свой жалкий скарб распакованным и разложенным в чужой спальне вперемежку с женскими платьями, он даже не сообразил, каким образом его вещи очутились здесь и что это означает.

— Так вот, — заявила Арабелла отцу, спустившись вниз, — теперь надо несколько дней держать в доме побольше хорошей выпивки. Я знаю Джуда: если на него накатит стих, — это с ним бывает, — от него не дождешься порядочного отношения, и я останусь с носом. Его надо держать навеселе. У него есть кое-какие деньжонки в банке, а пока он отдал мне свой кошелек для текущих расходов. Из этих денег я оплачу разрешение на брак, — его надо иметь под рукой и ловить момент, когда Джуд будет в подходящем настроении. А ты возьми на себя спиртное. Было бы недурно устроить небольшую вечеринку с друзьями, и для лавки была бы реклама, и мне на руку.

— Попойку-то устроить нетрудно, была бы охота выставить выпивку и закуску… А ведь и правда, это хорошая реклама для торговли.

Дружеская пирушка, затеянная Арабеллой для того, чтобы окончательно обработать Джуда, состоялась три дня спустя, когда у него более или менее прошли страшная головная боль и резь в глазах, хотя он все еще плохо соображал от рюмок, которые подносила ему Арабелла, желая, как она выражалась, выдержать его тепленьким.

Ее отец лишь совсем недавно открыл свою убогую лавчонку, в которой торговал свининой и колбасой, и покупателей у него было мало, так что вечеринка действительно была для него хорошей рекламой, и после нее семейство Донн приобрело шумную славу в определенных кругах кристминстерского населения, знать не знавших ни колледжей, ни их научных достижений, ни их традиций. Когда Джуда спросили, не желает ли он пригласить еще каких-нибудь гостей, кроме тех, что позвали Арабелла и ее отец, он с мрачным юмором и отчаянностью назвал дядюшку Джа, Стэгга, разорившегося аукциониста и еще нескольких завсегдатаев пресловутого трактира, памятного ему по его запою много лет назад, не преминув упомянуть при этом Веснушку и Приют Наслаждения. Арабелла охотно включила мужчин в число приглашенных, но перед дамами подвела черту.