* * *

Будет ли та же модель эффективной в Австралии? Дон Уэзерберн, сотрудник Бюро криминальной статистики в Новом Южном Уэльсе, работает с данными по преступности. В телефонной беседе я рассказала ему об опыте городка из Северной Каролины. Даже на расстоянии было понятно, что он слушал очень внимательно и ловил каждое слово. «Примерно то же самое пытаются делать сейчас полицейские Нового Южного Уэльса. Посмотрите на городок Бурк, – сказал он. – Впервые за много лет домашнее насилие там пошло на убыль. Это неслыханно! Политика кнута и пряника эффективна. Если сделать абьюз очень рискованным и невыгодным, а также предложить какое-то вознаграждение за воздержание от рукоприкладства, результат будет лучше, чем тот, какой дают одни лишь палочные меры».

В небольшом населенном пункте Бурк, расположенном на берегу реки Дарлинг на окраине Аутбэка, живет 2600 человек. Летом здесь так жарко, что плавится асфальт. Потом начинаются дожди и сухая, бесплодная пустыня покрывается зеленью и ковром полевых цветов. Но поселок неблагополучен. В 2013 году в газете The Sydney Morning Herald вышла статья под заголовком «Стоп-лист Брука: здесь опаснее, чем в любой другой точке мира». [26] Наверное, это преувеличение, но за ним стоят реальные факты. В Бруке до недавнего времени был самый высокий уровень преступности во всем Новом Южном Уэльсе. В городке процветало домашнее насилие, часто случались разбойные нападения, квартирные кражи со взломом, автомобильные кражи. В статье приводилась статистика в процентах на душу населения. Согласно этим цифрам, в относительном выражении криминала тут больше, чем в любом другом мегаполисе на планете. Социальные проблемы, с которыми сталкиваются жители Бурка, не уникальны и встречаются и в других местах. И все же у этого поселка есть своя специфика. Треть его обитателей – аборигены, представители более чем двадцати разных языковых групп. В давние времена выживших после Пограничных войн выходцев из нескольких десятков разных племен заставили жить при миссиях, которые находились под безраздельной властью Совета по защите аборигенов. В 1966-м эти резервации закрыли, и многие их бывшие обитатели переселились в Бурк, сформировав новые кланы и разделившись по языковому признаку. Как сказал один из местных жителей, несколько поколений воспитывались под девизом «Держись подальше от любого чужака». [27] Старейшина Алистер Фергюсон на себе прочувствовал, к каким последствиям приводит такое воспитание и какое «тяжелое наследство» оно порождает. Фергюсон вырос в Бурке и видел страшную разобщенность людей. В семьях царило жестокое насилие, служба опеки изымала детей, множество взрослых, да и несовершеннолетних попадали за решетку. Разорвать порочный круг было невозможно. Как показало одно из исследований, дети из Бурка часто проводили ночи на улицах, потому что там было безопаснее, чем дома. Но улица не учила их ничему хорошему, они тоже становились преступниками. Один из социальных работников описывал это так: «Часто спрашивают, почему полиция не забирает малолеток с улицы. Но если бы вы знали, в каких лачугах этим несчастным маленьким заморышам приходится обычно спать, вы бы не ставили так вопрос». [28] Стремление поскорее сбежать из семьи, где царит хаос и насилие, заставляет совсем юных девушек вступать в союз со взрослыми мужчинами. Но это порождает зависимость и принуждение. «Юные создания с ранних лет оказываются в плену этих связей… Если молодая подруга вдруг заявит партнеру, что хочет разорвать отношения с ним, он ее просто не отпустит, – рассказывал мне еще один соцработник. – Эти девушки рано рожают детей, и проблем становится еще больше. У них создается ощущение безысходности». При этом государственное финансирование социальных программ в Бурке было вполне достаточным. Фергюсон стал свидетелем того, как миллионы долларов вливаются в систему социальной поддержки. Однако масштабные инвестиции никак не влияли на уровень преступности. Были созданы десятки социальных служб, но каждая работала изолированно и редко кооперировалась с коллегами. Напротив, они даже конкурировали «за клиентуру».