* * *

Мнимодушевность гасит Свет Искренности тем, что узурпирует то в душе, что в ней предназначено для задушевной Искренности. Мнимодушевность не пускает Искренность на свое место. Одно это может сорвать серафический взрыв.

В мнимодушевности человек сам добровольно лишает себя задушевной Искренности. Внутридушевное лицемерие расцветает только при вымывании из души адолонической Искренности. Только адолоническая Искренность способна освободить от наносов мнимодушевности и антуража тотального внутридушевного лицемерия.

Подлинное и мнимое так перемешано в человеке, что вычленить одно из другого без адолонической Искренности невозможно.

Адолоническая Искренность отвечает на вопросы подлинности своей веры, подлинности свой мысли или своего чувства. Действительно ли я понимаю то, что вроде бы понимаю. Действительно ли чувствую то, что чувствую? Действительно ли люблю то, что люблю, и того, кого люблю? Действительно ли верую в то, во что верую?

Действие адолонической Искренности проявляется не в том, чтобы говорить правду и только правду, не в том, чтобы не утверждать, что не знаешь, или не высказывать, что не чувствуешь, не чувствовать, что не чувствуешь, не верить, во что не веришь, не провозглашать того, что не понимаешь, и не любить то, что не любишь.

Ударное орудие задушевной Искренности не работает на отвержение мировоззрения (как истина) или исповедания. Оно не разоблачает заблуждение (которое может быть искренним), а подвигает к состоянию истинности тем, что разрушает мнимодушевный слой человека.

Божественному Работнику важно, чтобы Свет Истинности был в земном человеке вместе с его волящей свободой и его аитией. Для этого надо как-то взвести адолоническую Искренность в человеке. Мнимодушевность и мнимодуховность можно понять как провокатора работы адолонической Искренности в человеке.

Избыточная жизнедеятельность человека необходима для Произведения жизни. Филическая избыточность необходима для привлечения Света Искренности в человека.

Все высшее в человеке, чтобы быть действенным, должно быть обеспечено силой адолонической Искренности. Должное без адолонической Искренности недействительно, лживо.

Быть адолонически искренним дело не только ответственности перед собой за свою жизнь, но и, по большому счету, дело своей мистической ответственности за Работу своего внутреннего мира, за себя как Работника.

Во времена Толстого и Достоевского людей адолонической Искренности было неизмеримо больше, нежели сейчас. Поколения культурных людей воспитывались на высших образцах ее. Пропитанность задушевной Искренностью – родовая черта Культуры того времени. Хотя вопрос Искренности не был предметом публицистического обсуждения, которое способно затрепать все, что угодно.