Впадаешь в состояние полной творческой нищеты, полного самопогашения, безысходной бездарности, пустоты в себе и ощущения своего ничтожества. Ни тьмы, ни света на душе. И мозговая немощь, чисто физиологическая. В полупрострации и без сосредоточения смотришь в себя и видишь груду отгоревших углей мысли. И вот внезапно в груде остывших углей извержение, яркий столб, который не ослепляет, а удивляет. Потом понимаешь, что тебе дано именно то прозрение, которое тебе необходимо, чтобы работать дальше.

Именно это состояние, видимо, описывал Исайя. Одно из прозрений своей жизни, то самое, которое Толстой описал в «Записках сумасшедшего», начиналось с «арзамасского ужаса», ужаса переживания души как бездонной темной дыры в себе.

Это состояние прозреватель испытывает не раз и не два, а многие десятки раз, но опыт ничему не учит. Каждый раз ничего не ждешь от себя, страшишься, что теперь это с тобой навсегда, не веришь, что сможешь стать другим, и полон отвращения к себе. И всегда, как в первый раз, удивляешься на пришедшее неожиданно новое прозрение. А когда оживаешь, когда тьма пустоты внутри прекращает давить, то мигом возвращаешься к себе и с удивлением сознаешь, что опять не понимал, что с тобой происходило. Поразительны дела Твои, Господи.

Чем дальше по свободному пути, тем явление, о котором рассказываю, становится чаще и поразительнее.

Понятно, что прозрения приходят в состоянии творческой немощности потому, что творческая активность, и прежде всего воображение (которое творит в развитие или в украшение), забивает их источник. Но Адолон трудится вообще независимо от того, что происходит с прозревателем. Он высвобождает душевное пространство и устанавливает тишину и тем самым в пустоте раскрывает дверь прозрению.

Адалон насильно и безапелляционно вводит прозревателя в немощное состояние, как бы догола раздевает его, и таким, голым и немощным, представляет его Третьему Лицу.

* * *

На свободном пути сераф раскрывает себя в человеке не иначе, как вместе с гением Адолона, который для этого внедряется во внутренний мир человека и трудится в нем. Гений от Адолона трудится не с авторским Я, а с серафической личностью человека, в которую со стороны серафа входит своя истина или своя совесть.

Прозреватель во внутренней жизни поглощен взаимодействием адолонического гения и серафа. Прозревательское мышление – мышление адолонического гения и серафической личности прозревателя.

Адолон сообщает человеку адолоническую волю. Адолоническая воля серафической личности в общем ряду духовных воль человека, в котором и волящая свобода аитии, и воля к сторгии, и эденская воля.