Лидеры обычно основывают решение начать войну на факторах и целях, которые они рассматривают как соответствующие национальным интересам: расширение границ государства, получение доступа к природным ресурсам или сдерживание другого, агрессивного и экспансионистского государства. Конечно, лидеры приукрашивают и даже искажают национальные интересы, исходя из личных целей укрепления престижа и власти, а также собственной грандиозности. Иногда стремление к отмщению пронизывает весь процесс принятия решений[245]. Лидеры Пруссии в середине XIX века, Сербии и Австро-Венгерской империи во время Первой мировой войны, Гитлер во Второй мировой войне и Саддам Хусейн в ходе своих нападений на Иран, а затем на Кувейт, очевидно, были сильно мотивированы жаждой мести.

Оглядываясь назад, можно выделить несколько следовавших друг за другом событий или одно крупное событие, послужившие катализатором для активации образа врага, которого следовало атаковать. Обычно есть много взаимодействующих факторов, часть которых не поддаются оценке или неизвестны, поэтому трудно судить о конкретном влиянии того или иного провокационного события. Так, в десятилетие, предшествовавшее Первой мировой войне, имел место ряд конфронтаций, которые, казалось, должны с большей вероятностью привести к вооруженным конфликтам, чем то, которое в действительности привело к ней, – убийство австрийского эрцгерцога.

Ряд военных операций, вызванных ситуациями, которые та или иная великая держава оценивала как угрожавшие ее жизненным интересам, был вполне предсказуем. Интервенции Соединенных Штатов в XX веке ориентировались на предотвращение вторжений в Южную Корею, Южный Вьетнам и Кувейт. Британия направила вооруженные силы на Фолклендские/ Мальвинские острова, чтобы отразить нападение Аргентины. Аналогично этому Советский Союз вторгся в Афганистан, чтобы поддержать там свое марионеточное правительство, а Россия – в Чечню, чтобы подавить там стремление к независимости.

Даже если лидеры чувствовали обеспокоенность в связи со своими решениями о применении военных методов, состояние войны захватывало умы населения. Образы своей страны и Врага пронизывают все его мышление. Когда пробуждаются чувства патриотизма, преданности и повиновения, участники боевых действий тянутся к своим местам в механизме войны. У тех, кто сражается на передовой, вера в то, что они должны убивать, усиливает это желание. Сила укоренившихся в них деструктивных образов, убеждений и желаний усиливается и преумножается другими членами группы, а также лидерами.