Но однажды меня перестали пускать в мамину комнату. Дверь почти всегда держали закрытой. Иногда отец или кто-то из дядей и тетей входили туда, и я каждый раз пыталась вбежать следом, но меня выталкивали. Однажды я все же смогла войти и забралась к маме. Никогда не забуду, как нежно и печально она мне улыбнулась. Но меня оторвали от нее, как будто я была какой-то пиявкой, и я пришла в бешенство — кричала, пиналась, визжала по полной программе. Наконец мне сказали, что я очень плохая и поэтому мне больше нельзя быть дома. Мои вещи собрали, и меня отправили к тете Альме в Квебек.

У мамы была болезнь Лу Герига[32]. Не прошло и года, как она умерла. Я больше не видела ее, пока меня не привели в ритуальный зал, и — хотя не помню этого, но отец рассказывал — я опять попыталась залезть к ней. Конечно, я получила по попе, и меня немедленно уволокли домой.

В два года у Сильвии отняли принадлежавшее ей по праву. В этом возрасте, когда дети бывают крайне упрямы, она почувствовала, что семья обращается с ней дурно, а мать ее покинула. «Ужасные два года» — возраст, когда ребенок, которому чего-то не хватает, может надрываться часами. В итоге она перенесла упрямство двухлетнего ребенка во взрослую жизнь, чтобы собрать долги, которые ей причитались.

Поскольку Сильвия была поглощена тем, что пыталась получить возмещение за давний ущерб и вернуть себе то, что считала своим, она так и не выработала адекватную самооценку. Она не представляла себе, что значит гордиться достигнутым, потому что не развила ни одного своего таланта и не завершила ни одного проекта. Она действительно любила петь и порой начинала учиться искусству вокала, но всегда останавливалась, если перед ней не маячило немедленное вознаграждение.

Увидев источник своих чувств, она поняла, что стоит за ее поведением. Она считала, что мир должен обеспечить ей шикарную жизнь из-за потери, перенесенной в двухлетнем возрасте.

Патрик разворошил свои чувства, представив, что каждый вечер убирает офисы, чтобы заработать на жизнь. В нем тут же вскипела ярость, и Патрик смог проследить ее источник. В критический момент ему было семь лет. Записывая свои воспоминания, он разволновался.

Вот что у него вышло:

Я в Индиане, в родительском доме. Это наша гостиная — лиловые обои в розах, дешевая мебель в викторианском стиле. Здесь мама и моя младшая сестра Пэм. И отец — он сидит с опущенной головой. Он говорит срывающимся голосом: «Они меня прокатили. Смитти, Бад, Сай — все». Речь идет о фабричных делах. Мой отец выдвигался на пост главы местного профсоюза. Его заслуженно любили. Он был честным и справедливым, и люди это знали. Этот пост — все, чего он хотел в своей паршивой жизни. Но он не дошел в школе даже до старших классов, и некоторые думали, что это плохо отразится на их имидже и ухудшит позиции, когда надо будет торговаться с руководством. Несколько человек объединились и сформировали коалицию, чтобы перетащить большой блок голосующих на сторону другого кандидата — молодого, радикально настроенного бригадира по имени Деннис, который ходил в вечернюю школу. Они распустили лживые слухи, что папа едва умеет читать, — полная чушь. И он проиграл, с небольшой разницей, но проиграл. Эти мерзавцы его предали — даже Джек Уэйд, один из самых старых друзей.