еще
последнее, мистическое
Теперь волшебный час ночи, чародейственный миг, когда кладбища зевают и ад дышит заразой на мир
Это глубоко важно, что Гамлет сам сдерживает себя, удерживает от дела
Так же важно, как и то, что он сам побуждает себя к делу, упрекает за бездействие, – причина того и другого одна
до нужной минуты
оттуда
непонятно почему
теперь он мог бы совершить, но его меч изберет другое мгновение: почему – этого Гамлет не знает, так надо трагедии
не то, что ему назначено совершить
не то
Гамлет
Короля будто спасла молитва, продлила его болезненные дни – еще не пришло время, еще не исполнился срок. Гамлет полон убийством, в его душе оно созрело, налилось, как зрелый плод, оно готово сорваться; его рука поднята с занесенным мечом, наполнившей его сердце страстью, меч должен упасть – Гамлет это чувствует, он убеждает себя не убить королеву, он чувствует уже, что он не в своей воле. Но – что удивительнее всего (это не мотивировано в пьесе) – королева чувствует это:
будто
уже
не в своей воле
Это совершенно непонятное восклицание{120} – с чего она взяла, что он хочет убить? Убийство, назревшее в душе его, которого он сам боится, которое и его пугает своей неясной, тревожной и неизбежной неотвратимостью, обозначилось уже ясно, отметилось, выступило наружу в его лице, жестах, голосе – уже видимо королеве. Королева в смертном испуге вскрикивает, за занавеской кричит подслушивающий Полоний. Гамлет пронзает занавеску мечом, ударяет через занавеску (как глубоко символично – какая темнота действия, слепота) и убивает Полония.
уже видимо
через занавеску
Гамлет