В какой-то момент боль стала настолько невыносимой, что Луиза изогнулась, чтобы хоть немного снять нагрузку с горящих огнем ног и спины. Её отчаянная попытка уменьшить боль закончилась ещё худшим исходом. Один из протезов подвернулся, и она рухнула в бок, повиснув на оковах, больно врезавшихся в запястья. Попытка вернуться в стоячее положение привела к подворачиванию второго протеза, и женщина окончательно повисла на руках, не в силах вновь подняться на ноги и хоть как-то уменьшить муки.

Луиза кричала, звала на помощь, но стража полностью игнорировала её требования и просьбы о помощи. В конце концов, женщина выбилась из сил. Оковы настолько сильно врезались в запястья, что стали на живую резать жилы и сдирать кожу. Боль в спине и ногах уменьшилась, зато своих кистей женщина уже не чувствовала. Вывернутые вверх руки затекли, и только это спасло её от дальнейших пыток безумной болью. Из-за непроглядной темноты и гробовой тишины, в которой кроме стонов Луизы слышались лишь редкие всхлипывания Виолетты, женщина потеряла счет времени.

Когда темноту разрезал свет факела, Луиза всеми фибрами души надеялась, что отец узнал о её возмутительном заточении и её освободят. У камеры возник стражник, он открыл тяжелый замок на решетчатой двери и распахнул её перед неизвестным гостем. Фигура была облачена в темный плащ с капюшоном, но стоило ей открыть рот, как Луиза распознала в визитере Маргарет, жену старшего сына лорда Селвиша, законного наследника его титула и земель. Пред Луизой стояла будущая баронесса Кинвала. Она пришла в это мрачное место в сопровождении двух служанок. Пленница удивилась, что жене будущего лорда потребовалось в сырых и темных казематах? Как оказалось, она пришла понасмехаться и ограбить её.

— Эта она, Ваша милость, — осветив лицо Луизы факелом, доложил стражник.

Свет озарил не только искаженное гримасой боли лицо женщины, но и красивые золотое украшения на её груди и поясе.

— Снимите с неё все драгоценности, — приказала Маргарет.

Служанки стали бесцеремонно выдирать из ушей Луизы серьги, лишили ей пояса и ожерелья, но перстень на её распухшем и посиневшем пальце не желал сниматься.

— Ваша милость, кольцо не снимается, — пожаловалась одна из слуг.

— Используй кинжал, — безэмоционально сказала жестокая гостья, — Хотя, стой. Сначала снимите с неё платье, оно ей больше не потребуется. Не хочу, чтобы платье заляпалось кровью этой мерзкой свиньи.

Луиза побагровела от возмущения. Мало того, что её лишали подаренных отцом украшений, так еще собирались окончательно унизить, оставив обнаженной перед стражниками.