В закованного в броню противника влетел еще один огненный шаг, лучник вскочил на ноги; я, катаясь по земле, спешно запихивал левую ногу в сапог.

Наконец нога втиснулась в тесную кожаную колодку, успел схватил валяющийся рядом второй сапог. Лучник бросил взгляд в сторону, откуда летели фаеры, бросил взгляд на меня… и, выхватывая на бегу саблю, рванул в мою сторону. Вот черт!

Я только успел вскочить, как с нечленораздельным воплем и занесенным клинком в левой руке набежал противник. Вторая рука болтается, как и у меня, плечо обожжено, свозь прорехи в ременном доспехе видны вздувшиеся покрасневшие рубцы.

Метнув в лицо оставшийся сапог — единственное оружие, нырнул под взмах. Мимо! Сабля свистнула позади меня. Развернулись оба синхронно, чуть наклонившись вперед, глаза в глаза застыли друг напротив друга. У обоих по одной руке бессильно болтается, оба с просевшим здоровьем. Он — с опущенной саблей, я — без оружия, в одном сапоге, вторая нога вцепилась в землю когтями.

— Ты сдохнешь, тварь! — на перекошенном лице безумные глаза.

Я не ответил. Зачем?

Выпад! Нырок. Развернулись.

А ты не мечник! С тем бы такой номер не прошел. И сколько так играть будем? Сейчас твоего кольчужного приятеля порешат и за тобой придут. Это мы понимали оба. Вот только стрелок наверняка хочет успеть прикончить меня, чтоб уж не зря гибнуть. А я почти в панике думаю, как бы успеть натянуть второй сапог. Такое вот странное желание.

Выпад! Вместо того чтобы нырнуть снова под саблю, сшибаюсь с противником грудь в грудь. Успев правой рукой выхватить кинжал, с размаху бью ему в подмышку занесенной руки.

И все же я легкий! Отлетаю от его груди как мячик; не удержавшись на ногах, падаю, кувырок назад.

Мой противник все еще на ногах, правда, сабля валяется на земле. Морщась от боли, он правой рукой выдергивает из подмышки мой кинжал. Вслед выплеснулась струйка крови, но он еще жив, а я беспомощно валяюсь по земле, пытаясь выпутаться из плаща. Поторопился я его нацепить.

— Умри же! — два шага, и лучник наступает одной ногой мне на грудь.

Краем глаза вижу рядом оперение, хватаю. Лучник ухмыляется и начинает размах.

А я без замаха бью его в лоб стрелой, как будто прутиком хлещу.

Бабах! В последний момент успеваю отвернуть голову и зажмуриться. Все равно меня опаляет, жизнь проседает до последних процентов, а на меня рушится тело и постепенно теряет телесность. Ползком подтягиваю себя ко второму сапогу, пытаюсь натянуть, и тут сознание отключается.

Глава 48. Выхода нет?

Глава 48. Выхода нет?

— Эй, ты! Жив?