— Да! Я ее вытащу! — выкрикнула она, раздосадованная происходящим. — Я вытащу Настю, только уходи, пожалуйста!

— Окей! А я вытащу это… — я наклонился к ней, вытащил оливку, запавшую в ложбинку между грудей, и опустил себе в рот. — Грязноватый вышел мартини! — еще не прожевав, констатировал я.

И пока Лариса еще не успела опомниться, скрылся за шелестящим звоном шторок из бус.

* * *

Я почти до утра слонялся по злачным заведениям в центре города, прежде чем выдвинуться домой. Юрка на звонки не отвечал еще с часа ночи, и я решил, что он слишком увлечен своей «цифровой» подружкой. Когда ближе к рассвету он таки не вышел на связь, и оказалось, что «аппарат абонента выключен», я впервые занервничал.

Этот номер был мало кому известен, и считался чуть ли не экстренным, поэтому Юрка всегда следил за тем, чтобы зарядка не опускалась ниже 40%.

Я взял такси, и поехал, надеясь, что подружка из сети его измотала, и он вырубился. Но червячок сомнения точил изнутри, и я продолжил попытки дозвона.

Когда такси начало притормаживать неподалеку от нашего двора, я удостоверился, что случилось что–то из ряда вон выходящее. Несмотря на ранний час, напротив подъезда столпилось приличное количество зевак, и все они увлеченно что–то обсуждали, заглядываясь наверх.

Я сунул водителю оплату и, выскользнув из салона, увидел, куда были устремлены взоры. Из окон верхнего этажа, как раз там, где находилась Юркина квартира, шел дым.

— Что произошло? — спросил я одного из зевак.

— Хата загорелась, но уже почти потушили, — сказал он, опуская мобильник. — Так полыхало! Красота.

— Ммм… красота, понял. А пострадал кто?

— Не знаю, — он без интереса пожал плечами. — Я вообще просто мимо шел. Увидел, решил заснять.

— Ясно… — произнес я, вглядываясь в выжженные оконные рамы.

Еще раз набрал Юрку, но телефон так и оставался выключенным. Мессенджеры и скайп так же не дали результата.

— Дядь! — позвал меня детский голос.

Я обернулся и увидел пацана на велосипеде — сонное веснушчатое лицо, растрепанные волосы, прищуренные из–за слепящего утреннего солнца глаза.

— Дядь, вас как зовут?