Я мгновенно закидываю Чиве волшебный предмет. Он не глупый, разберется, что к чему. Да и мы с ним, вроде, договаривались, еще тогда, когда обсуждали ее покупку, что если вдруг случится непредвиденное, всегда можно продать этот кусок волшебной ткани.
…
Просто так сидеть и ждать, сложив ручки, я не стал: накатал письмо на последние шиши другу. Письмо, как письмо, ничего необычного. Попросил его купить мне пару «зверюшек» не шибко крутых, но и не шибко слабеньких. Среднячков моего уровня, так сказать. Он умный. Он разберется.
…
Чива действительно разобрался. За пять или десять минут, что я, изнывая от скуки, наблюдал за природой, Чива успел многое. Уверен, что продал он накидку по лучшей цене; успел, наверняка, проанализировать рынок и составить какую-нибудь таблицу массы-полезности-цены продаваемых существ; договориться о сбросе цены. Я его знаю. Он же столько лет еврейские корни прячет… Безуспешно, надо заметить. Потому что торговаться за хлеб на рынке — это слишком.
Описать трупы существ довольно просто: хищные коровы. Нет, ну а как еще назвать два копытных с рогами и острючими, как бритвы, клыками, вместо тупых зубов? Правда, с закрытым ртом они смотрелись довольно миролюбиво. В общем, при жизни это были те еще чупакабры.
Особого желания мудрить с некромагией или химерологий не было. Нельзя, конечно, назвать «это» совершенными орудиями убийства, но париться ради десяти-пятнадцати процентов полезности не было абсолютно никакого желания.