И лежу я сейчас, овощ овощем, левая рука не работает, под правой рукой клавиатура для общения.

   Заплаканные жена и дочки, ретривереныш, которого как то протащили в палату, лижет парализованную руку и виноватыми глазами смотрит на меня.

   И не покончишь со всем этим, медики-засранцы поставили все свои приборы так, что и не дотянешься.

   Лежу пластом и мысли всякие дурацкие.

   Хорошо что хоть утку не надо, такой хитрый агрегат нацепили, все сам делает, тебе только потужиться.

   Жена, ...

   Жалко ее, теперь одной двоих поднимать., она то говорит, что все хорошо, но я то вижу красные заплаканные глаза и синяки под ними.

   Дочки... подвел я вас, не погуляет папка уже на ваших свадьбах, не поняньчит внучат.

   Не выйдет с утра на крыльцо и не высвистает эту хитрющую собаку, чтоб побегать с ней и палку покидать.

   Тошно...

   Бревно, блин, чурка безголосая...

   Через несколько дней послышался в коридоре какой-то суетной шум.

   В палату залетела взъерошенная медсестра Людочка и с порога выпалила:

   - к вам профессор Звенигородский. САМ!!!

   Поправила одеяло и встала рядом, как часовой у знамени.

   В палату стремительно вошел, нет, вкатился колобок на кривых ножках,

   а на вид, ну как наш прапор Санька Шмаровоз, лицо, такое-же хитрое, но глаза цепкие, холодные, как у спецотдельца со стажем.

   Ну что батенька, как мы себя чувствуем?

   Бл$$$ь, мог бы говорить, сказал бы как ты и я себя чувствуем, по- русски без всяких яких .

   Проф сел рядом, взял, поданную Людочкой, папку, и вчитался.