Последнее уточнение подействовало лучше любого довода. Василевс переменился в лице, выругался матерно и скомандовал «кентам» начинать шопинг.

– Я отправлюсь за картой, – теперь я обращался к Бродяге. – А ты с ребятами забурись в Лавку алхимика, выбери самые крутые бомбы, взрывалки, что-нибудь яркое и эффектное. Если останется время – дуйте в кузню чиниться.

Убедившись, что всем все понятно, я двинулся в центр города. Впрочем, городом это можно было назвать лишь с натяжкой. Поселение развито покруче Ренара, но всего домов на сто, без площади, окруженное частоколом.

Дома в Дэйте больше напоминали декорации к фильмам ужасов. Мне встретились тончайшие высокие башенки с косыми стенами, словно оплавленные свечи, угольно-черные церкви без крестов, из-под которых доносились заунывные мрачные песнопения, антрацитовые домики с горгульями на катках. Причем горгульи безустанно гнусавили нечто вроде мистерий.

И жители были под стать жилищам: демоны всех мастей и калибров, многоязыкие, многорукие, сотнеглазые; лысые и обросшие шерстью, с вывернутым наизнанку организмом, двухголовые и крылатые. Только успевай разглядывать. И, как я отметил, большинство – НПС. Целый город НПС’ов.

«Занятно… Что-то мне все это напоминает…»

Я шагал по улицам, быстро заблудившись среди колонн и кладбищ, склепов и лобных мест. Отовсюду слышалась органная музыка, дикие вопли, сумасшедший смех. Один домик меня поразил больше других: его стены были живой плотью, сочащейся смрадной кровью. Стены пульсировали, с противным звуком извергая из тканей лимфу и сукровицу. Меня едва не стошнило.

Наконец, поблукав минут десять, я наткнулся на патруль стражников. Спросил:

– Мне нужен дом Картографа. Есть подобное заведение в вашем чудном городе?

Стражник промолчал, но сделал незаметное движение рукой, и в моем профиле появилась подсказка.

– Мерси.

И вновь стражи порядка не удостоили меня ответом.

Дом Картографа был не менее эпатажным. Криво сбитая избушка из горелых бревен, квадратная, но без крыши. Вместо нее из коробки избушки рос, словно цветок, великанский глаз. При моем приближении он с чавкающим звуком повернулся на стебле из сухожилий, вперился в меня.

Не тушуясь, я лягнул дверь ногой:

– Отворяй, хозяин! Потребитель пришел.

Изнутри послышалось шебуршение, сиплый кашель, шаркающие шаги. Скрежетнул в пазах засов, и дверь со скрипом отворилась.

– Живо-о-ой… – одними губами дохнул мерзкий старик в затасканном балахоне. Был старик горбат, скрючен артритом и высушен столетиями. А вместо глаз были выжженные глазницы. Почему-то мне показалось, что выжжены они именно каленым железом.