— Лаки же предупреждал, что ощущения будут не самые приятные.
— Да ладно тебе, говори прямо, херово будет, — поморщился разбойник, — у меня сопротивления хорошо прокачаны, успею выйти.
— Не верен, — передернулся паладин, — мне бы успеть за 10 секунд, пока висит бабл.
— Успею, — просто махнул рукой рога, — если что, Илья рядом.
— Ох, допляшешься, — рассердился паладин, на что услышал только смех.
— Знаешь, что мне напомнил Лаки? — спросил, отсмеявшись Рома, — что у меня вся жизнь прошла на грани, и что свербело в одном месте, когда было что-то опасное. И мой юношеский идиотизм, заставлявший чувствовать адреналин. Со временем я заплыл жиром, но с этой игрой вновь вернул форму. Да и есть подозрение, что помолодел. И снова в паре мест играет любопытство и азарт, так что нечего мне тут грозное начальство строить. Я еще перед Сталиным ответ держал, так что ты бледновато на его фоне смотришься.
— Тьфу на тебя, сравнил, — скривился Роберт.
— А ты, марку-то, держи, — не зло ответил Двурукий.
Минут пять они постояли молча, следя за таймером.
— Как думаешь, что он там делает?
— Я вообще не думаю, что он дошёл, — буркнул Роберт.
— А вот это зря, знаю я таких людей, повидал в жизни. С виду размазня, сам себе на уме, но если припрёт, будет идти до конца, не взирая ни на что. Изменился он сильно, очень сильно, и вот тут я не знаю, к добру или к худу.
— Для нас пока были одни плюсы, — пожал плечами Роберт, — но, признаться, последнее его появление, перевернуло всё с ног на голову, когда дойдет до верха, заставят и раком стать и спасибо при этом кричать.
— Не заставят, — нервно мотнул Двурукий, — печёнкой чувствую, что-то произойдет такое, что не о том голова будет болеть.
— Что, например? — спросил Роберт, поворачиваясь к подчинённому. Ответить тот не успел.
— В РЕАЛ, ЖИВО!
Последнее, что успел заметить Роберт, пришедшую в движение огненную стену, на фоне которой застыли черно-алые строки.