– Меч стальной, каменьями украшенный. На что зачаровывать будете, любезный? – деловито принял Зиг очередное изделие.

– На удар без промаха, любезнейший.

– Хм. И что в плату предложите?

– Вот, отличный клинок! Почти такой же великолепный, как и тот, что вы держите в руках.

– Эх, меч-то у меня уже есть… То есть я хотел сказать, что мастеру-поэту оружие без надобности. Может, пару камушков выковыряешь из рукояти вот этого клинка?

– Нельзя! Никак нельзя! – побледнел не то кузнец, не то ювелир.

– Эй, Харвик, тебе меч нужен, или ты уже себе нашел?

– Я с прошлого инстанса отличный двуручник получил, так что уже не надо.

– Извини, любезный, но сегодня муза мастера-поэта не хочет сочинять песни во имя орудий убийства, – пожал плечами игрок. – Следующий!

– У меня тут вот… Шарф шелковый. А зачаровать хочу вот этот пояс, дочке в приданое на свадьбу.

– Бес, глянь, какой зелененький – тебе как раз под цвет лица. Берем?

– Годится…

– Давайте, проходите в тенек, любезнейший. Только мастера не отвлекайте, соблюдайте тишину.

– Мне трехстопным ямбом, пожалуйста, – пролепетал дедок.

Ишь ты, развелось специалистов на мою голову. Стихи «для народа» я писал уже третий час, и даже Зиг со своими ребятами помогали мне подбирать рифмы в особо тяжелых случаях. До сих пор вспоминаю рифму «горбатый» к слову «богатый» – а ведь мы тогда зачаровалку для княжеского плаща придумывали!

Быстро набросал я на свитке и передал деду.

– Э-э-э… мы люди не такие богатые, так что кольца будут серебряные, – вернул тот бумажку.

– Любезнейший, ты свинью к борову ведешь или единственную дочку выдаешь замуж? – навис над ним Зигмунд. – Мог бы уж и раскошелиться, постараться.

– Так ведь пятеро дочек у меня, – попробовал возразить тот.

– А ты вообще еще что-нибудь умеешь делать, кроме как дочек стругать да мастера от работы отвлекать? Вот сейчас как зарифмует пару проклятий… Это ж тебе не абы кто, а живой мертвец, темный слуга болотного бога! Кстати, может, дочек твоих того… в лягушек обратить? Все дешевле, чем на кольца золотые разоряться…