Насыщенность красного в огненном теле начала расти, а самое хитрое существо решило сыграть мне «дурочку», удивлённо вопрошая — «какой ещё позор?» и «что это я придумал?».

— Какой позор? Может для начала тебя отходить мокрыми тряпками? Ты у меня быстро сообразишь, что это за позор! Это что ещё за финт хвостом? Как тебе, бесстыжей, не совестно перед всей дружиной такое вытворять?

— Так ведь помогло же! Они пока на мой хвост смотрели, крысок и не заметили. — Искра опустила глаза на свой сапожок, которым пыталась ковырять пол.

— Искра, я не могу с тобой поспорить. Твоя задница многим разумным жизнь сохранила, но разве для того я её берёг всё это время, что бы ты её при любом возможном случае подставляла? Разумных много, а ты у меня одна и другой не будет. Не делай так больше. Одна задница на поле боя войну не решает.

— Хорошо, пап, я постараюсь.

— Что значит постараюсь? Не постараюсь, а — «больше такого не повториться»! И сколько можно травмировать моё сознание? Ты что, не понимаешь, тебя же там убить могли?! Какого чёрта ты там скакала? И почему остановилась?

— Пааап, ну там столько вкусных огоньков было. Я никак не могла остановиться. Всё думаю — «вот ещё один и всё, убегаю», а они не кончаются и не кончаются. А остановили меня какие-то корни. Прям из земли выросли!

— И что? Прыгала же, когда я обернулся!

— Ну, они сгорели быстро, а тут мне огненные шарики кидать начали. — Искра подняла на меня взгляд, хлопая ресницами демонстративно-наивно.

— А если бы тебе вместо шарика айсберг прилетел?! Меня же инфаркт хватит!

— Ну, не прилетел же. А что такое инфаркт?

— Да какая разница, что это такое? Главное что хватит! Что бы я больше таких глупостей от тебя не видел! Перевёл дыхание. Хотел было продолжить распинать это глупое сознание, но желания сотрясать воздух закончилось. Всё равно же сейчас её никак не накажу.

— Ладно, на первый раз спишем на неопытность. Да, за Стрельника тебе отдельное спасибо. Кроме тебя ему бы сейчас тут никто не помог. Считай, только за это тебе и прощаю твоё бесстыжее поведение.

Последние слова произносил, уже отворачиваясь.

Студент лежал у стены, свернувшись калачиком и мирно посапывал, иногда нервно вздрагивая во сне. На него было накинуто одеяло, а под головой была свёрнута какая-то тряпка. У изголовья на коленях сидел жрец, что-то беззвучно бормоча, временами поднимая глаза и вскидывая руки к небу.

— Что ты делаешь? — Я подошёл к жрецу, стараясь ступать как можно тише.

— Я молю Павшего за его душу. — Шёпотом отозвался жрец, не поворачивая ко мне головы, и продолжил свои беззвучные бормотания.