Осознание того, что все скоро закончится, пьянило и благоприятно влияло на настроение. Я снова запел:
Так-с, все куплеты песни допеты до конца, припев повторен аж четырежды, а вертикальная плоскость почему-то до сих пор не перешла в горизонтальную. По моим прикидкам, уже давно должен быть финиш.
– …ы…уда?
– …ее…ой!
– …звра…ай…о!
Соратников моих явно что-то беспокоило, но из-за птичьего гомона я никак не мог разобрать, что именно они кричали.
«Придурок! Ты же в игре! Пати-чат почитай!» – нелестно уличило меня в невыдающихся умственных способностях внутреннее «я».
Почитал.
«Ты куда?» – вопил Смес.
«Не-ет! Стой!» – умоляла Вита.
«Возвращайся обратно!» – хрипел Кувалда.
Ну и толку? Еще больше запутался. Блин. Придется все-же распахнуть зенки и выяснить, в чем сыр-бор.
Мама моя дорогая! Оказывается, у меня сослепу «сбился прицел». Увлекшись вокалом, я миновал намеченную точку и начал карабкаться на одну из острых вершин, облюбованных чайками. Я еще гадал, чем это так воняет? Теперь ясно.
А поскольку пернатые выбрали этот пик не только ради того, чтобы испражнятся на него, но также с целью дальнейшего выведения потомства, то вполне естественно, что они сейчас подняли суету, подозревая меня в яйцекрадстве.
– Ладно, ладно, не орите, не нужны мне ваши дети, уже ухожу, – пятясь, словно рак, заверил я птиц, норовящих нагадить мне за воротник.
Хрясь! Хрясь! Хрясь! Чмяк! Чмяк! Чмяк!