— Что, не передумал? — Макс словно прочитал мои мысли.

— Нет, я совершу этот забег, — решительно заявил я, — не то отец придумает что-нибудь ещё, чтобы закрыть мне доступ на Арену.

— Может разумнее дождаться боя попроще? — осторожно спросил он.

— Ты что, лучшего момента не придумаешь! На Бойню Скорби стянутся все лучшие бойцы, участие бесплатное, качественного лута будет завались!

— Ты сам сказал. Лучшие бойцы. Они же тебя в кашу превратят.

— Если я буду настолько глуп, что попадусь им.

— Ты явно себя переоцениваешь, — скривился Макс, — а другие падальщики? Думаешь ты один такой умный?

— Мы же это уже обсуждали, я справлюсь, — решительно взглянув на друга, я прочитал на его лице сомнение. Это уязвляло. Спрашивать поставил ли бы он на меня думаю не стоит.

— Я просто беспокоюсь, — он виновато пожал плечами.

— Всё будет в порядке. Это правда лучший шанс. Директора, знаешь ли, не каждый день умирают. Говорят, даже его сыновья примут участие в Бойне.

— Послушай, — Макс пожевал губу, — даже если ты достигнешь успеха, что потом? Ты знаешь как велик процент смерти падальщиков? — я лишь пожал плечами, — у тебя есть накопления, ты мог бы стать моим партнёром. Я бы обучил тебя анализу поединков, мы бы вместе зарабатывали, и такой стол, — Макс обвёл руками их трапезу, — мы могли бы себе позволять не только по праздникам.

— Я не хочу всю жизнь питаться объедками! — в сердцах рявкнул я и, тут же опомнившись, поправился, — извини, я вовсе не имел ввиду, что…

— Да понял я. Грезишь своей койкой в небоскрёбе, а? — улыбнулся Макс.

Он был прав. Именно к этому я и стремился. Хотел стремиться. В тот вечер, когда я нашёл пластину с нагрудника одного из сыновей Директора, весь мой мир перевернулся. Я хотел её продать, но отец… Он приказал вернуть пропажу владельцу. И я пошёл. Что я мог? Несовершеннолетние не имеют прав. Пришёл к порогу самого роскошного небоскрёба и хотел бросить эту пластину в первого же попавшегося служаку. Каково же было моё удивление, когда меня пригласили наверх. Наверх! Я даже не запомнил какой этаж. Сотый? Двухсотый? Лифт поднялся так быстро, что из воспоминаний осталась лишь тяжесть внизу живота. А потом, словно издеваясь, меня провели по шикарным коридорам, пропитанным ароматом жаркого и пьянящих ноток дорогого вина. И там, посреди этого великолепия, неземной красоты девушка приняла у меня эту пластину двумя пальчиками так, словно это была грязная тряпка. Она дала чаевых, но их хватило лишь на то, чтобы залить вечером своё отчаяние.

— Я смогу туда попасть. Попасть по праву! — я говорил с горячей убеждённостью, но на друга это не произвело впечатления. Он был реалистом и делал те деньги, которые мог. Макс наверняка фантазировал, что когда-нибудь сможет позволить себе люкс, но вряд ли строил свою финансовую стратегию исходя из этого.