— Какого хера ты трахнул эту сучку и мне ничего не сказал? Ты же целовал меня, я думала, что между нами, что-то есть! А ты чертов ублюдок, сделал это после того, как эта шлюха лежала под тобой. Я как полная дура надеялась, а ты крутил с этой белобрысой, за моей спиной? У тебя что пунктик насчет цвета волос? Так ты скажи, я перекрашусь, если это нужно для того, чтобы ты обратил наконец на меня внимание и перестал относиться ко мне как к ребенку! Фух… — тирада была произнесена на одном дыхании, и девушка почувствовав, что кислород кончается наконец вздохнула.

Ничего не говоря на это, я даже не пошевелился, спокойно выслушивая упреки.

— Значит Элис проболталась… — полу-вопрос повис в воздухе, не требуя ответа. — Как мне к тебе относиться, как не к ребенку, а?

Медленно подойдя к стулу, на спинке которого лежали штаны, рука быстрым движением высвободила ремень. Повернувшись к Инге, кожаный воспитатель демонстративно стал постукивать по моей раскрытой ладони. Красноволосая, собиравшаяся продолжить разборку, увидев мои намерения замолчала на полуслове. Девушка была одета в те же штаны, что и в прошлый раз. Только маечку поменяла. И судя по очерченным тканью торчащим соскам, вид полуголого мужчины с инструментом экзекуции не оставил ее в равнодушной. Не говоря ни слова она сглотнула и прошла к кровати. Не смотря на меня, фурия стала снимать штаны. Оголив пятую точку, Инга легла на постель, оставляя выпяченную попку на весу. Я подошел к занявшей позицию девушке и схватил ладонью ее ягодицу, сжав ее до красноты. Хозяйка издала лишь болезненный стон. Трусики она не стала снимать, и стоило указать на ошибку. Подхватив пальцами ниточку стрингов, я рванул их в сторону. Треск шелкового материала наполнил комнату. На нежной коже остались следы от впившегося белья. Не умеющая сдерживать себя, на такую грубость не обратила внимание, ожидая начала порки.

Первый удар опять стал самым болезненным. От неожиданности она подпрыгнула на пружинах кровати. В этот раз я не стал сдерживаться и удары шли в полную силу, вдоль и поперек круглых и упругих полушарий попки. Прошлая воспитательная мера продлилась ударов десять, сейчас же я не собирался останавливаться и после двадцати…

Глаза Инги наполнились слезами и стекали по щекам. Каждый удар выдавливал новую порцию боли, злости, обиды… и возбуждения. Да, это ей нравилось. Если раньше она от шока не поняла, что чувствовала, то сейчас ей стало ясно. Ей нравится, когда над ней берут власть и наказывают за плохое поведение. Нет, не насилие. Тот мексиканец ощущался совсем по-другому. Как гнилой заплесневевший фрукт, против глотка чистой морозной воды. Ей нужна была не грубая сила, а приручение. Когда сталкивается огненная ярость и холодная воля. И ее сущность радовалась участию в танце льда и пламени и искренне хотела проиграть достойному противнику. Чувство, что даже не прикасаясь к телу, она полностью в его власти, заставляло низ живота гореть от желания. На попке не осталось живого места, и чтобы хоть немного скрасить боль зубы сжали простыню. Наконец палач прекратил истязать ее. Инга была готова на повторение, лишь бы ей уже засадили. Если он опять отстранится, то придется снова бежать в душ и снимать напряжение самой…