Пространство вокруг нас с советником опустело. Не осталось ни одной живой души, лишь какие-то тени в капюшонах перемещались на границе света и тьмы, занимая позиции по периметру. Тишину подчёркивал плеск волн прибоя безмятежного Океана, которому было наплевать на разборки разумных.

Илианн Реноинн присел к костру, с интересом заглянул в булькающий котелок, потом повернулся ко мне:

– И почему, Холиен, ты всё время лезешь под ноги?

Я решил помолчать и послушать, опасаясь получить стрелу в затылок и не услышать самого интересного.

– Ну, полечил ты этих грязных хумансов, потешил своё целительское самолюбие? Ну так беги к своей северянке! Заждалась, наверное. Нет! Ты всё шляешься и шляешься…одно слово, квартерон…

– Милосердие, – произнёс я твёрдо, хотя прекрасно понимал глупость споров с советником. Чтобы здесь ни происходило, моё присутствие в качестве свидетеля крайне нежелательно. И, как назло, маны кот наплакал. Остаётся уповать только на ключи. Авось вывернусь…

– Этого слова нет в языке альвов, квартерон. Тебе бы пристало знать, всё-таки язык предков…

– Герцог жив? – попытался я узнать хоть что-то. Напрягала неизвестность.

– Жив…демон, хитрый, как змея и…трусливый, как пустынный тушкан. Твой герцог уже, наверное, в ста милях от Варрагона. Бежал…шакалий помёт.

– Значит буббонка попала в город не просто так…

– Умён, не отнять… Говорил я князю…квартерон, да ещё целитель, бессмертный. Столько талантов и преимуществ! Но он неумолим в вопросах крови…

– Зачем же вы дали мне время спасти так много хумансов? Ещё и уйти им дали…

– Князю понадобятся рабы, много здоровых рабов. Плохо, когда улицы города завалены гниющими трупами, надо убирать…– эльф сокрушённо покачал головой. Ладно, пустое это, Холиен. Запомни одно…

– Что, советник?

– Больше никогда не возвращайся в Варрагон.

– Это почему это?

– Ты ничего не найдёшь здесь, кроме смерти…

Дуновение ветра над правым ухом и шею пронзила острая боль. Хотел умереть красиво и пообещать Реноинну вернуться. Но не смог произнести ни слова, кровь хлынула горлом прямо на мои руки, сжимавшие Ключи Матери и Сына, которые успел достать. Далее – безмолвие…

***