— Делю на шесть кусков, себе, жене, маме и трем деткам. Зови меня Щ-ыс-зан. А худой и голодный я, потому что земля наша не родит уже давно ничего.

— А почему не родит земля?

— Шаманы говорят, проклял ее кто-то. Вот и не родит она… Вернее как, родить то родит, но того. что она родит, хватит на два-три десятка семей, а нас в деревне больше трехсот хвостов. Да и не потянут тридцать семей обработать такой огромный кусок, чтобы прокормить себя.

Голова требовала, кричала, стучала ногами и орала во все горло, что нам нужно как можно быстрее бежать дальше, чтобы увеличить разрыв между преследователями и нами, а сердце… а сердце требовало остановиться и разобраться в проблеме.

— А что же ваши шаманы? Они почему не сняли проклятие?

— А как некроманты могут снять проклятие? Они его только накладывать могут. — горестно повесив нос, и все еще продолжая пилить тупым кончиком копья мясо, ответил мне Щ-ыс-зан.

— Некроманты, говоришь? — задумчиво переспросила я, оглянувшись на Прошку. — Идем к тебе в селение, посмотрим, смогу я что-то сделать, или нет.

На протяжении всего пути я наблюдаю удручающую картину по обе стороны дороги. Пустая, сухая земля, которую изо всех сил ковыряют то тут, то там, соплеменники Щ-ыс-зана. Мотыгами, палками, чем-то, отдаленно напоминающим лопаты.

В одном месте собравшиеся в кучу семьи впрягли самых сильных представителей в плуг и пытались пахать твердую как камень почву.

На входе в селенье сидела на земле целая орава ребятишек, судя по их размерам.