Вопреки ожиданием не было ударной волны или звука бьющегося стекла или еще каких звуковых эффектов, просто раз и нет больше безопасной зоны.

А вот с крыши, где постамент рассыпался прахом, слышались крики, и были они не только матерными, но и криками боли. Судя по всему, остальные жители не оценили действий той женщины и сейчас высказывали ей свое негодование, скорее всего ногами, а может и еще какие подручные средства использовали.

Но мне на это было как-то пофиг. И если задуматься, мне было пофиг на смерть того мужика, которого пристрелила Синтия, да и той толпы неизвестных, которых она же и спалила, да и на отрубленную башку, которую приволок Хиро.

И дело тут не в том, что они такие гады и хотели нас убить. Нет, мне было пофиг на то живы они или мертвы, еще до того как я узнал о их планах и намерениях, а уж после я даже мысленно радостно потирал ручки.

По идее это не нормально, но я реально начал оценивать человеческую жизнь с позиции – как она повлияет на меня. Если мне от человека ни вреда, ни пользы так мне и фиолетово на то жив он или помрет. Но вот если смерть человека отразиться на мне, то да, я переживаю, вот только не за человека, а за себя.

Стал ли я таким из-за конца света? Честно говоря, сложно сказать стал я таким или был всегда, а окружающая действительность просто вытянула это на поверхность, и показало во всей красе. Если это так, то я всегда был бесчувственным и расчетливым человеком? Нет, я испытываю все чувства, просто отношение к смерти у меня другое. Меня просто не парит тот факт, что Синтия убила кучу народа, ведь я уже осознал, что ко мне она относиться хорошо и вреда не причинит, так что нет смысла коситься на нее, как это делают остальные. Да, мне за пытками тоже было неприятно наблюдать. Но это от вида самих пыток, на отношение к самой Синтии это никак не повлияло.

А вот рыжая таким полезным мировоззрением не обладала, и пусть самый «смак» того что творила Синтия она пропустила, но вот теперь не просто опасалась её, а откровенно боялась, и старалась держаться подальше.

Из-за этого я и Ганс вздохнули с облегчением. Ко мне она перестала цепляться, видимо опасаясь реакции от Синтии. Раньше она наверное думала, что её негодование может стоить ей пары обидных и болезненных оплеух, то вот сейчас думает что пережить её негодование просто не сможет.

Ганс же вздохнул с облегчением потому что он как обычно, когда мы остановились на обед, уселся рядом с Синтией. И если раньше к нему со свободного боку тут же приклеивалась рыжая, то сейчас из-за близости к Синтии она предпочла, есть и отдыхать на самом большом отдалении от нее.