Но у Каннон был план. Она собиралась нейтрализовать «светлый» лагерь, на время взяв в заложники половину его членов. У Мифаила не будет другого выбора, как согласиться через десять дней на её условия и отправить на устранение убийцы лучших из лучших. Будет идеально, если отправятся все сильнейшие Небожители обоих лагерей, по тринадцать с каждой стороны, а она посидит тихонько у себя на парящем островке и подождет новостей от Светоча Видящих. Нужно задавить этого гада числом в зародыше. Раз он угрожает всем Небожителям, то и для Мифаила будет очевидно, что его нужно устранить, хотя совершенно непонятно, как это сделать там, где убивать кроме отморозка никто не умеет.

***

Когда я вышел с подвального этажа здания во внутренний двор с упакованной по рукам и ногам Немезидой на плече и в сопровождении двух измученных пленниц, одна из которых несла другую на руках, мне навстречу вышла группа воинов в металлических доспехах во главе с еще одним любителем халатов с шестеренкой.

— Мы не можем позволить тебе так обращаться с Бессмертной госпожой Немезидой. Немедленно освободи её и сдайся! — заявил халат, которому наверно в голову надуло от стремительно разбегавшихся от меня послушников храма.

— Вот сам подумай, — решив сразу не ввязываться в бой, и медленно спуская ношу на землю, сказал я, — если я смог так отделать вашу драгоценную госпожу, что я могу сделать с вами?

После этого заявления до некоторых ребят в доспехах дошёл мой посыл, но халат соображал туго.

— Проиграем или нет, мы обязаны вступить в бой за наших богов! Это наш долг, как их слуг.

— Ты перед кем выпендриваешься? Думаешь, они за тобой сейчас наблюдают? Она тебя точно не видит и не слышит, а если бы и слышала, то попросила прикрыть рот, чтобы не позориться, легонько пнув ногой лежащую на земле Немезиду, сказал я.

Я до сих пор не мог спокойно на неё смотреть при виде того, что она и её люди сделали с Виконтой и Уной. Твари ослепили коротышку, и жгли её огнем. На ней живого места не осталось. Наверняка это делалось ради забавы. На эту дуру замахнись и она всё выложит, да даже замахиваться не надо, сама всё выложит, даже если не просили. Мозгов, как у рыбки. Она, конечно, глупая, надоедливая и неблагодарная обжора, но не заслужила к себе такого бесчеловечного отношения. А Уна, они ей зачем-то руку отпилили. Рана — жуть. Видно голые кости. Звери!

— Сестра, сестра, — вдруг жалобно застонала Виконта, когда я опять вспомнил о ней.

Живая. Но, наверное, лучше бы её, да и израненную Уну отправить на круг, чтобы исчезли их уродливые шрамы и вернулись пышные, золотые волосы коротышки. Без них она смотрится совсем жалко, как тифозный мальчик-порошайка или грязный, больной стригущим лишаём Фредди Крюгер, который переедал и недоедвал одновременно. Как-то так.