Колбы с органами были в большинстве своем разбиты. На потолке и стенах остались следы от кислоты и огня, а прямо посреди комнаты валялись сцепившиеся в битве Энмира и Гроас. Маг жизни был порядком покалечен. Большая часть его лица была сожжена, панцирь пробит, и из груди торчали сломанные ребра, но он все равно одерживал верх.

Схватив обессилевшую Белую ведьму, он с силой припечатал ее к полу, прижав коленями ее руки. Когтистая ладонь лежала на шее женщины, готовая в любой момент перерезать сонную артерию. Я оглянулся в поисках помощи, но увидел, что мои девушки сгрудились за моей спиной, ощетинившись первым попавшимся под руку оружием.

Самой опасной, пожалуй, была Лиска, уже поднявшая в воздух своих демонических бабочек. Следом за ней шла Василиса, перехватившая сломанную деревянную швабру, как копье. Трия и Эва, ощерились своими зубами, каждая встав в собственную боевую стойку. Девушки были наготове к отражению удара, хоть и надо признать, что не имели никакого шанса против Мастеров магии.

Лекс, перерезавший свои путы кровяными клинками, стоял чуть в стороне, готовый в любую секунду бросится на перерез любому из противников, которые только подумают двинуться в нашу сторону. Но магам было совершенно не до нас.

- Одно лишнее слово, любое, и я тебя прикончу, - прошипел Гроас, - ты поняла меня ведьма? Моргни, если да. Отлично, тогда повторяй за мной. Слово в слово. Остальных это тоже касается. Я Гроас Дпров, клянусь своей жизнью перед вездесущей системой, - он дождался пока все без исключения не повторили фразу и только затем продолжил, - что все, о чем я вольно или невольно узнал в этой комнате останется тайной на веки вечные, или до тех пор, пока все присутствующие не решат раскрыть эти секреты. Ни словом, ни делом я не придам их доверие и не обнажу правды произошедшей сегодня. Клянусь жизнью.

Мы повторили. Все. Не знаю, что произошло между ними пока я отсутствовал, но здесь времени явно прошло не больше десятка минут. Максимум час. А вот драка и вправду была знатной. Только когда Энмира и все остальные проговорили клятву, Гроас свалился в сторону, и я смог оценить его повреждения.

Как он мог быть жив с половиной лица и груди. Когда из него хлестала бурая кровь, когда было разорвано легкое, торчавшее наружу – я не знаю и, если честно, знать не хочу. Анатомии как я ее знал мгновенно пришел полный и окончательный конец – с такими повреждениями люди жить не могут. Но мастер быстро доказал, что он уже не человек. Прямо на глазах его рана начала затягиваться свежей кожей, будто ее кто-то специально натягивал. Сосуды пережались, и кровообращение пошло по тонким торчащим наружу трубкам.