– Талиен, – ответил я. – Велел кланяться вам, сказать, что все помнят ваш великий вклад в общее дело, что чтут вас до сих пор, что…

– Цыц, – махнул рукой Оэс, и я замолчал. – Что ж он такое паршивое тело для меня подобрал? Выйду наверх – ох, я ему устрою. Как был небрежным мальчишкой, так им и остался.

– Чем это мое тело плохо? – даже возмутился я. Надо же – мало того, что на него претендует, так еще и хает.

– Слабоват, невысок и со всякой дрянью путаешься, судя по всему. Боги, их слуги, еще какая-то пакость, – пояснил Оэс и обошел меня по кругу. – Да и вообще.

– Зубы не показать? – окончательно возмутился я. – Как лошадь осматриваете.

– Мне в тебе жить, – чуть ли не пристыдил меня великий годи. – Как ты сам-то думаешь – должен я тебя изучить, прежде чем вселиться?

– Я против того, чтобы вы в меня вселялись, – на всякий пожарный уведомил годи я. – Мне мое тело самому нравится, нечего в него подселяться. Это не коммуналка.

– Цыц, говорю. – Оэс неожиданно ловко приложил ладонь к моему лбу. – Имя! Назови свое имя, смертный!

«К вам применено ментальное воздействие шестого уровня.

Ваша воля слабее, чем сила этого существа, и вы не в состоянии сопротивляться ему более чем пятнадцать секунд, четырнадцать секунд, тринадцать…»

Елки-палки! Противный старикан уставился в мои глаза, и такое ощущение, что гипнотизировал меня, по крайней мере, в башке лениво шевелилась только одна мысль: «Надо сказать ему имя, и все кончится. И все будет хорошо».

– Имя, – почти ревел Оэс, вызывая здоровое удивление – откуда в такой тщедушной тушке эдакий басина? – Имя-а-а-а!

Палец кольнуло, я опустил глаза и увидел, что глаза перстня-черепа снова ожили и ярко светятся красным.

Финик! Надо срочно сожрать финик!

За две секунды до того, как моя воля рухнула, я успел забросить в рот подарок Сэмади и пару раз его жевнуть.